Император сидел за столом, облаченный в повседневную форму фельдмаршала. Его редкие волосы, усы и бакенбарды стали совсем белыми. На крупный нос были водружены очки. Он читал бумагу большого формата, водя карандашом по строчкам.

Взмахом руки он дал понять сыну, чтобы тот сел и подождал.

Рудольф разглядывал императора так, будто давно его не видел. Между тем, он обедал с ним накануне. „Он сильно постарел, – отметил принц, – а ему всего лишь шестьдесят. А был ли он когда-нибудь молодым? Он похож на старого бюрократа, которому поручено ведение дел фирмы Габсбургов, – целыми днями не отрывает носа от бумаг. Теперь он займется досье „Рудольф – Мария“, и наша драгоценная жизнь подвергнется анализу, как если бы речь шла о выборе шинельного сукна для армии“.

Император закончил чтение. Открыл ящик письменного стола и аккуратно опустил в него бумагу. Положил карандаш в компанию карандашей другого цвета, подравнял их. Снял очки, протер их, спрятал в футляр, который в свою очередь улегся между чернильным прибором и карандашами.

Проделав все это, император повернулся к сыну и начал говорить бесцветным голосом:

– Этим утром я получил письмо из Ватикана, которое весьма меня удивило. Это личное письмо от Святейшего Отца, письмо, которое не прошло через официальных лиц курии. Его содержание, следовательно, известно только Его Святейшеству и мне.

„Он избрал официальный тон, я был прав“, – нетерпеливо подумал Рудольф. Вопреки напряженности момента – ведь сию минуту он должен был узнать жизненно важный для него ответ папы – его стало охватывать раздражение от монотонного голоса отца.

– Мне также стало известно, – продолжал Франц Иосиф, – что ты писал непосредственно папе 14 апреля этого года по поводу дела, о котором ты со мной не поговорил.

Император взглянул на сына, ожидая ответа. Рудольф сказал:

– Это личного свойства, отец.

– Ты заблуждаешься, – произнес лишенный краски голос. – Это дело не может никоим образом рассматриваться как личное, оно касается высших государственных интересов. Святейший Отец того же мнения, вот почему он адресовал ответ на просьбу, направленную тобой, мне. Такого рода просьба могла исходить лишь от меня как главы семьи и императора, наделенного абсолютной властью, согласно пакту, регулирующему эту сферу.

Тут император пустился в сложные и хитроумные юридические толкования статуса 1839 года, в котором мудро определялись права и прерогативы главы императорской семьи. Он скрупулезно рассуждал о том, связан ли император параграфами этого статуса, или в качестве главы семьи он выше их. Казалось, ему хочется, чтобы Рудольф разделил его восхищение Фердинандом 1 и его советниками, так тонко отредактировавшими этот государственный акт.

Внутри Рудольфа все кипело. И он нетерпеливо бросил, когда император наконец умолк:

– Каков же ответ?

Император удивленно взглянул на сына:

– Неужели тебе не хватило проведенных здесь минут, чтобы понять?.. Ответ отрицательный, мой мальчик, отрицательный…

Он одобрительно покачал головой и счел нужным добавить несколько соображений общего порядка. Рудольф уже не слышал его.

Теперь, узнав реакцию папы, он понял, что ни секунды не верил, что ответ может быть иным. А действовал он под давлением обстоятельств. Человек, у которого есть лишь два пути, позволяющие избежать смерти, должен испробовать и тот, и другой. Он обнаружил, что первый путь ведет в тупик, однако у него в запасе другой – уехать вместе с Марией…

Сейчас он желал только одного: на этом прекратить разговор.