Квэк умоляюще посмотрел на него, но не двинулся с места. Он не двинулся и при более резком приказании хозяина.

— Черт возьми! — вскипел баталер. — Если твой сейчас же не принесет пива, я закачу твои восемь вахт подряд. Если твой сейчас же не послушается, я отправлю твой гулять остров Короля Вильгельма.

— Мой не может, — робко пробормотал Квэк. — Глаза собака так много глядит. Мой не любит, когда собака кусает.

— Твой боится собака? — спросил Доутри.

— Честное слово, мой очень боится собака.

Дэг Доутри был в восторге. И так как после прогулки им овладела сильная жажда, то он положил конец этой игре.

— Эй, песик, — обратился он к Майклу. — Этот парень хороший. Понял? Очень хороший.

Майкл помахал хвостом и опустил уши, что у него означало старание понять. Когда Доутри похлопал Квэка по плечу, Майкл тоже подошел к нему и обнюхал ноги, пригвожденные от страха к полу.

— Ступай, — велел Доутри. — Не торопись, — предупредил он, хотя в этом уже не было никакой необходимости.

Майкл ощетинился, но дал Квэку сделать первый робкий шаг. На втором он, чтобы проверить себя, посмотрел на баталера.

— Все в порядке, — успокоил его тот. — Парень принадлежит мне. Он хороший, право, хороший.

Глаза Майкла улыбнулись, и он небрежно отошел осмотреть стоящий на полу открытый ящик, в котором лежали черепаховые пластинки, напильники и наждачная бумага.

— А теперь, — торжественно пробормотал баталер, когда с бутылкой в руке откинулся на своем кресле, в то время как Квэк на коленях расшнуровывал его башмаки, — теперь все дело в том, чтобы найти для тебя, песик, имя, соответствующее твоему воспитанию и делающее честь моей изобретательности.

Глава IV

Ирландские терьеры по достижении зрелого возраста отличаются не только храбростью, преданностью и привязчивостью, но необычайным хладнокровием, сдержанностью и самообладанием. Их не легко вывести из равновесия; они узнают голос своего хозяина и слушаются его в самый разгар драки и никогда не впадают в истерическое состояние, свойственное, скажем, фокстерьерам.

Майкл, лишенный всякой истеричности, по своему характеру и темпераменту был гораздо вспыльчивее Джерри, а их родители, по сравнению с последним, были просто-напросто смиренными старыми псами. Взрослый Майкл оказался гораздо игривее взрослого Джерри. Его кипучей энергии было достаточно любого повода для игры, и он так разыгрывался, что мог надоесть любому щенку. Короче говоря, Майкл был душа-парень.

Слово «душа» сказано здесь вполне сознательно. Если человеческая душа состоит из чуткости, восприимчивости, чувства своей личности и общей сознательности, то этими неуловимыми свойствами Майкл обладал вполне. Его душе были присущи те же чувства, что и душе человека, может быть, чуть в меньшей степени. Ему были знакомы и любовь, и тоска, и радость, и гнев, и гордость, чувство собственного достоинства и юмор. Основными качествами человеческой души являются память, воля и сознание, — и Майкл обладал памятью, волей и сознанием.

Как и человек, Майкл с помощью своих пяти чувств познавал внешний мир. Как и в человеческой душе, результатом этого познания являлись ощущения. Как и в человеческой душе, эти ощущения порождали эмоции. Далее, он, как и человек, мог понимать и понимал многое, что в его мозгу складывалось как определенное понятие, — о, конечно, эти понятия не походили на глубокие и отвлеченные понятия людей, но все же это были своеобразные понятия.

Может быть, чтобы не оскорблять человека сравнением тончайших свойств его природы с переживаниями собаки, следовало бы признать, что ощущения Майкла не так остры и что, например, укол в лапу собаки менее чувствителен, чем укол в ладонь человека.