— В этом-то все и дело, Гримшоу, — примирительно сказал еврей. — Принимая во внимание необычность нашей… экскурсии, нам подошел бы более глупый баталер, и в виде особой любезности, я просил бы вас не забывать, что в эту экспедицию вы не вложили ни одной полушкой больше, чем я.

— А где бы вы оба были без меня и без моего знания морского дела? — вызывающе спросил капитан. — Не говоря уже о закладной на мое имущество и на самый красивый доходный дом, выстроенный в Сан-Франциско после землетрясения.

— А кто до сих пор поддерживает все предприятие? Кто из вас, скажите мне, кто? — Фермер нагнулся вперед, положив руки на колени, причем его длинные пальцы свисали до половины ноги. — Вы, капитан Доун, не можете извлечь больше ни одного пенса из вашего имущества. На моей же земле растет пшеница, приносящая нам наличные денежки. Вы, Симон Нишиканта, не вложили в это дело ни одного пенни, хотя ваши жульнические конторы продолжают по-прежнему делать дела, выдавая за безбожные проценты займы пьяным матросам. И вы задерживаете экспедицию здесь, в этой дыре, ожидая, чтобы мои агенты перевели мне вырученные за мою пшеницу деньги. Ладно, или мы подпишем с этим человеком контракт на шестьдесят долларов в месяц, со всем прочим, или же я вовсе бросаю вас и сажусь на первый отходящий в Сан-Франциско пароход.

Фермер внезапно встал и оказался такого роста, что Доутри поглядел, не ударился ли он головой о потолок.

— Вы мне все надоели до черта, да, — продолжал он. — Работать? Что ж! Давайте работать! Начнем с того, что мои деньги уже в пути. Завтра они будут здесь. Приготовимся к отплытию и начнем с того, что возьмем баталера, который годится для этой работы. Мне все равно, пусть везет с собой хоть две семьи.

— Вы совершенно правы, Гримшоу, — умиротворяюще сказал Нишиканта. — Это путешествие начинает действовать на нервы. Забудьте, если я чем-нибудь вас задел. Конечно, мы примем этого баталера, если он вам нравится. Я думал, что он слишком форсист для нас.

Он повернулся к Доутри.

— Понятно, чем меньше будет о нас разговоров на берегу, тем лучше.

— Конечно, сэр. Я могу держать язык за зубами, но я должен сказать, что о вас немало ходит разговоров на берегу.

— О цели нашей экспедиции? — быстро спросил еврей.

Доутри утвердительно кивнул.

— Поэтому вы и захотели с нами ехать? — так же быстро последовал второй вопрос.

Доутри отрицательно покачал головой.

— Пока вы мне будете ежедневно давать мое пиво, сэр, я не подумаю интересоваться вашей охотой за кладом. Эти штуки мне не новы. Южные моря кишат такими охотниками…

Доутри готов был поклясться, что заметил тревожный огонек, блеснувший в затуманенных мечтой глазах Бывшего моряка.

— Должен сказать, сэр, — развязно прибавил он, говоря то, чего бы не стал говорить, если бы не заметил тревоги в глазах старика, — что Южное море кишит погребенными сокровищами. Несметные богатства, миллионы миллионов фунтов стерлингов спокойно лежат, ожидая счастливца, который знает, где их найти.

Теперь Доутри мог поклясться, что заметил облегчение в глазах Бывшего моряка, подернувшихся опять дымкой мечты.

— Но мне нет дела до сокровищ, сэр, — закончил Доутри. — Было бы мне пиво. Вы можете спокойно сколько угодно гоняться за вашими сокровищами, пока я буду получать мои шесть кварт в день. Но прежде чем подписать контракт, я вас честно предупреждаю, сэр: как только пиво кончится, я суну нос в ваши дела. Игра начистоту — вот мой девиз.