|
- Давай, давай, чекистская харя! "Отец подарил"! Мозги-то мне не крути, знаем, сколько вам грошей отваливали. Высосали из народа всю кровушку... А ну, стань к стене! - Стрелять хочешь? - Мараться!.. Исполнителя держим - все, как у больших. Я подхожу к стене. Он меряет мой рост линейкой, работает ею легко, как купец. - Так я и думал, - говорит он, - пятидесятый, третий рост. - Раньше-то продавал? - Точно. Продавал, - тихо отвечает он, - у тебя зрачок есть. - Что продавал-то? - Слезы в бутылочках. Русский слезу любит. И покаяние. Без содеянного не покаешься - вот и грешим. Он снимает трубку телефона, набирает номер и говорит: - Алло, Василий Иванович, привет! Пятидесятый, третий рост. Сорок два. Ага. Ну а как у тебя? Слышу, слышу... Горластый. - Пал Палыч манит меня к себе. Я подхожу. Он протягивает трубку и шепчет: - Послушай, твои друзья концерт задают. Я слышу в трубке отчаянный, нечеловеческий вой, чей-то пьяный смех и крики. Пал Палыч жадно смотрит мне в лицо: - Страшно, подследственный? - Страшно. - Мне - тоже. - Тебе-то понятно отчего. Трусишь. - Что ты? - удивляется Пал Палыч. - Я храбрый, я возмездия жду - а все одно отступничаю. Думаешь, мне по ночам пенька ноздрю не щекочет? Коньяк жру - трезвею, спать не могу, страх душит. Но утром-то я где? Я тут утром, на своем боевом посту, я утром - боец. - Какой ты боец? Палач. - Я? Да что ты, подследственный! Какой же я палач? Разве я тебе пальцы ломал? Низ резал? Я с тобой, как боец с бойцом - по-честному, я - вот он весь. Я мук тебе не делал, зачем напраслину возводишь? - Будешь еще, верно, и резать и ломать... - Боишься? А? Я - не стану. А за других ответ не держу, не табуном живем, а каждый по своей свободе. В кабинет приносят власовскую форму. Пал Палыч берет френч, привычным жестом продавца прикидывает к руке, оттопырив локоть, и протягивает мне: - Пятидесятый, третий рост. Носи на здоровье. - Не пойдет. - Боль чувствовать станешь, подследственный. Горло сорвешь криком, а потом согласишься. В гестапо тебя просто лупили. Это не страшно, они аккуратисты, гансы-то. Аккуратисты вонючие. Побили - велик страх! Мы страданий больше гансов прошли, у нас в каждом своя досада. Гансы служат, когда бьют, а мы, когда вашего брата обрабатываем, мы тоской своей русской исходим, правду ищем. Вот какой коленкор выходит, так что смотри! - Ладно, посмотрю. Пал Палыч говорит: - В окошко глянь. Не бойсь, не бойсь, заглянь, там решетка, все одно ничего не сделаешь. Вишь одноэтажненький домишко? Это тюряга, а за тем забором - наш спецлагерь для тех, кто вроде тебя фордыбачит и лягается. Знаешь, что такое спецлагерь? Это вот что: немцы - химики, они когда кой-чего изобретают, на жидочках испытывают, но ведь жид - из юркости составлен, поди угадай, как немецкие лекарства будут на обыкновенных людей действовать. Так вот, мы спецлагерников к евреям приравниваем. |
