Неждана, даже со «штрафниками», проигрывала в численности в полтора раза. Может быть, преимущество в вооружении и уравнивало шансы в лобовой стычке, но победа обошлась бы дорого. Да и неизвестно, чем драка могла закончиться. Воинская удача крайне непостоянная штука.

Сестренка начала нашу любимую игру в салки. Войско поспешно отступало в сторону Армении. Двинуться на Константинополь, оставив в тылу подобную силу, противник не решился и отправился следом, словно бычок на веревочке, постоянно отмахиваясь от летучих сиверо-печенежских отрядов.

В опережение войска на северо-запад рванула сотня Прилука, а в противоположном направлении двинулся одинокий человек в сопровождении большой черной собаки. Оба своей цели достигли. Русину не пришлось долго уговаривать армянского царя нарушить мирное развитие государства. Это в нашей схватке с ромеями Аббас предпочитал всех кормить и ни с кем не воевать, ожидая, чем кончится заварушка. К арабам царь относился куда хуже, прекрасно представляя будущее страны под мусульманским владычеством. Не впервой.

И когда, после двухнедельной беготни за врагом, воины ислама влезли-таки в подходящее ущелье, выход перекрыли не только наши войска, но и армянские. Еще ценнее была их помощь в подборе нужной расселины, ведь наши знания Малого Кавказа несколько опережали действительность. А вход закрыли печенеги и… согдийцы, решившие под шумок сбросить «ненавистное арабское иго». А вот с какой радости или перепугу ими командовал человек с русинским луком и большой черной собакой — отдельный вопрос. Все-таки, таджик нам достался очень непростой. Был бы здесь Вукомил… Скрытник, наверняка, по привычке что-нибудь да нарыл бы, а потом, по той же привычке, все бы улыбался и отчаянно зажимал оперативную информацию. Но Вук остался в Киеве, а больше никто и не стремился особо копаться в прошлом боевого товарища. Запертые в узком, простреливаемом с боковых склонов ущелье, арабы могли сопротивляться, могли не сопротивляться. Вообще, могли делать что угодно. Не могли только отменить свой разгром.

Единственная неожиданность в этом бою — стрела в голове халифа оказалась без черного волоска. И вообще печенежская. Шамси оставалось развести руками и горько сказать: «Сектаны кисмет»… Впрочем, радости он не скрывал. А уж авторитет поляницы возрос до небес. Особенно, если учесть мизерность потерь…

Дипломатические «разборки» тоже проходили успешно. Убедившись, что Константинополь теперь называется Царьградом, и надолго, генуэзцы и венецианцы заключили торговые договора и тихо отбыли восвояси. Настолько тихо и безропотно, что и ежу было понятно: дело пахнет большой войной. Вопрос — когда. Мы были слишком далеко от родины и еще не знали, что война эта уже началась…»

Окрестности Волыни, лето 6449 от Сотворения мира, серпень

Вашко перевалился на живот. Устаешь лежать в одном положении несколько часов подряд. Он же не снайпер, в конце концов, со стальной задницей. Да и пусто сейчас в округе. Гости далеко. Им еще идти и идти…

Сквозь переплетение веток ухоронки небо видно было замечательно. Раскаленный солнечный диск почти над головой. Перевернутый купол ярко-голубого цвета. Безжизненный. Жарко… В полдень все живое норовит укрыться от палящих лучей. Лишь черным крестом раскинулся силуэт пустельги. Сокол высматривает добычу. А может, и нас. Только хорошее зрение — не подмога. Надо знать, где искать, кого искать. Ну а, обнаружив искомое, не обмочить с перепугу перья.

Весеннее половодье натащило на своей мокрой спине громадную кучу лесного мусора, соорудив внушительный на вид «бурелом». Река журчала где-то впереди. Даже не река — ручей. До того, как начнут таять многосаженные сугробы, еще надо выпасть снегу.