— Это что?

— Это? — переспросил Вукомил, вынырнувший обратно из задумчивости. — Это — «звиздец», как любит говорить один наш общий знакомый.

— …? — всем своим видом изобразил Вашко.

— Это западные поляне с князем Лешеком во главе решили нас потрогать за вымя…

— Звиздец… — только и нашел, что ответить Вашко. А потом, мигом собравшись: — Откуда, какими силами, в каком направлении?

— Из Гнезно, много, на Киев, конечно… В дупу твою маты — курву йматы! — выругался на сиверском спокойный обычно Вукомил. — Не ожидал от Льстимира. У нас всех войск — ополчение, да новиков чуток. Не остановим.

— А по времени? Подучить, поднатаскать… Засаду поставить…

Скрытник только головой покачал.

— Даже за стенами не отсидимся. И чудо-харалуг ваш не поможет. Смотри…

Вук рассказывал, водя пальцем по русинской «карте», обрисовывая варианты, намечая направления обходов и ударов, а Вашко мрачнел с каждым новым словом. Не видя выхода. Кроме одного. Почти запрещенного. А потом решился. Для этого и брали. На крайний случай. Прямая угроза разрушения Киева — крайний? Решился… И стало легко и просто.

— Знаешь, — вдруг улыбнулся русин, — не так уж все плохо.

И пропел, глядя на непонимающе уставившегося на него скрытника:

И оскалился столь многообещающе, что привычного ко многому Вукомила даже передернуло.

— Что, еще прикопаны какие русинские штучки?

— А то! С тебя, друже, три десятка коней докупно к нашим. И людей своих дашь. Нет, твои в Киеве нужны. Франка возьму с его ребятами. А ополченцы — пусть дома сидят!

— Почему?

— Драпать будут быстрее пшеков, — пояснил Вашко. — Только те обратно, а наши в другую сторону. А вообще, я, наконец, понял, за что с детства пшеков не люблю. Нет, не за «марш сифилитиков»! «Исчо Пшекська не сгинела, но вже трохы-трохы…».

— Вот как скажешь чего порой, так хоть в окошко сигай… — криво усмехнулся Вукомил. — Опять ваши русинские штучки? Велес в свидки, лучше бы богами прикинулись! Голову бы ломать не пришлось.

— Задача толкового воина не прыгать геройски в окошки. А противника туда выкинуть. Можно тоже геройски, — ответил Вашко, проигнорировав окончание фразы.

— Дурак ты малолетний, вот что сказать хочу.

— От волхва слышу…

* * *

И пиво не допили, вспомнилось вдруг с горечью. Так, наверное, и простояло, пока не закисло. И вылил его Вукомил, брезгливо морщась, в дырку местной канализации…

* * *

Робберу де Крайону тоже осточертело лежать на одном месте. Но франк куда старше русина годами. Умения — умениями, а десятилетия боевого опыта ничем не заменишь. Не первая засада, и будет на то воля Господня, не последняя.

— по-русински вполголоса пропел Роббер.

Непривычные слова. По-росски Роббер говорит, а этот язык другой, хоть и похож. Но уж больно понравилась песня, случайно услышанная еще в Шаркиле. И понял-то, дай Бог, одно слово из трех, но ведь зацепило! Как закончил договариваться со Снежко, разыскал того парня, что пел, и вытряс слова под запись. И пусть часть оказалась непонятной, но… Про него оказалась песня. Про де Крайона, наемника, солдата, перекати-поле. Про него и его бойцов. Про Джамаля и Сейфуллаха, братьев из Багдада.