– Выбирай! – победно захохотал Гавриил.

– Я… согласен.

Душа разлетелась сотнями тающих осколков. Все было просто, осталось только тело и разум. Искра потушена, я не более чем животное, которому дан разум. Или ангел, или демон.

– Отныне свершиться!!! – прокричал Гавриил. – Зрите сегодня последний день Смертных! Сегодня они станут тем, откуда пришли! Грязью!

Не слушая его восторги, я опустился рядом с Сельтейрой. И пальцы коснувшиеся шеи, ища пульс, чувствовали яд расходящийся по ее телу. Задыхаясь от ярости, я развернулся к Иллиалу. Маг тоже умирал.

– Ты солгал! – закричал я.

– Нет! – Гавриил гордился собой, боясь пропустить хоть миг торжества.

– Убил их ты, когда коснулся. Они будут умирать долго, до захода солнца. И мучительно.

Гавриил вышел, оставив взамен дверей алый барьер. Мне хотелось умереть, оставить все, все бросить и уйти.

– Пове… литель… – раздался слабый стон.

Пошатываясь, я подошел к суккубу, рядом с которой уже стоял Тарн. В ее руке появился мешочек из горного волокна.

– Я сделала все…

Я положил руки на ее шею:

– Ты уверена? После всего, что случилось…

– Да… пожалуйста! – угасающим тоном попросила суккуб.

Руки нащупали невидимый ошейник, и я рванул его прочь, освобождая Акеретани. Через мгновение смерть стала ее уделом.

– Благодарю Кресс, – прошептала Акеретани. – Гавриил решил натравить существо на Творца, он захотел владеть Мирами…

Акеретани умерла с улыбкой на устах.

– Дык что это? – спросил Тарн, вертя в руках содержимое мешочка.

– Мое тайное оружие, которое мне не пригодилось, – горько ответил я.

Артефакт, в который были превращены драконы, блестел в свете небесной наковальни. Два дракона переплетенные меж собой, Золотой и Серебренный. Широкие крылья, две головы между которым должно быть лезвие…

КЛИНОК!

Рукоять меча! Тела драконов, шершавые, удобные для ладоней, рукоять. Крылья, словно крестовина. Головы, которые должны лечь по обе стороны от лезвия, удерживая его.

– Тарн! Ты ведь кузнец.

– Дык шо?

– Надо будет поработать, – сказал я, оглядывая самую лучшую кузницу во Вселенной.

XXI.

Тарн придирчиво взвесил в руках молот. Я собирал куски адаманта, мифрила, раздувал горн.

– Сурьезно, – одобрил гном.

– Тарн, на мехи, – голос быстр, словно боюсь потерять доли секунд.

Выбрав две одинаковые полосы адаманта и мифрила, я швырнул их в горн. Пламя полыхнуло со страшной силой, но со много меньшим жаром, чем полагалось.

– Магическое пламя, – прошептал Иллиал, борясь с ядом, растекающимся по его телу, как чернила в стакане с чистой водой. – Оно тебе пригодиться.

Адамант и мифрил раскаленные, жаркие, были брошены на наковальню. Гном схватил огромные клещи и принялся скручивать полосы металла.

– Дык косу сделаем, – Тарн раскраснелся от жара, и усилий. – Не так! Как дивчина косу заплетает… Медленей! Сильнее!

Остывающие полосы вновь были брошены в жар горна, Тарн принялся раздувать пламя:

– Чичас молотом по ним!

Вновь мы принялись вить будущее лезвие меча. Тарн едва не касаясь голыми пальцами металла тыкал в места, куда через мгновение, опуская молот Ада. Алые искры сыпались во все стороны, бессильно пытаясь прожечь мои доспехи, и кожу гнома.

Тарн скинул мокрую рубаху, по груди, на которой могла спокойно разлечься рысь, струйками стекал пот.