Дверь контейнера, освобожденная от хватки замков, открылась…

Сержант решил поверить старику. Просто – поверить.

В контейнер через проржавевшую крышу сочился свет. Было тесно, пахло машинным маслом и сталью. До самого верха – были наложены свертки…

Старик, покопавшись где-то в свертках – довольно причмокнул и вытащил из кучи один за другим два длинных, по метру свертка. Подмигнув, передал их сержанту. Потом – достал еще один сверток…

Устроившись поудобнее – сержант Бунт начал разворачивать предложенное.

В первом – оказалась снайперская винтовка с затвором Мосин – Наган, но какая-то странная. Явно не гражданское оружие, ложе сделано грубовато, но при этом из отличного, твердого как камень дерева. Странный приклад с высокой щекой и прицел – не из таких, какие ожидаешь увидеть на подобном оружии. Не русский, 4-хкратный, а старый, но на вид неплохо сохранившийся Kahles! Один из самых дорогих европейских оптических прицелов, они поставлялись в армию Австрии, Германии и были сделаны по стандартам НАТО.

Сержант попытался понять, откуда винтовка – и не понял. Маркировка не кириллицей, а латиницей, год выпуска – семьдесят первый. Ствол расстрелянный, но в меру. Он не мог пристрелять винтовку – но внимательно осмотрел ствол, у старика оказался даже специальный фонарик.

Вторая винтовка – схема Ли-Энфильда, при этом довольно современное спортивное ложе со щекой и гражданский оптический прицел десятикратного увеличения. Он понял, откуда это – Индия, арсенал в Ишрапуре, производящий до сих пор и Ли-Энфильд и БРЭН. Видимо, помимо оригинальных вариантов он выпускал и переделки, как эта. Винтовка не просто новая – из нее не сделано ни одного выстрела, она в смазке и со всем ЗИП, который полагается. И прицел – три на девять, отлично установленный. Он взял бы ее, если бы не два обстоятельства. Первый – новая винтовка может повести себя как угодно, винтовка, из которой сделали несколько сотен выстрелов, «обкатали» ствол – все-таки лучше, если предыдущий владелец – не загубил ее отсутствием чистки или стрельбой трассирующими. Второй – калибр. Калибр был не НАТОвский – а почему-то британский, какой у оригинального Энфильда. Он не помнил баллистическую таблицу на эти патроны, да и с самими патронами могли быть проблемы. Сейчас это большая редкость.

Он остановил свой выбор на третьей винтовке. Как только развернул, понял – то, что нужно. Одна из моделей Заставы, винтовка со скользящим, продольно-поворотным затвором, выполненная скорее в европейской школе, чем в американской. Американские снайперские винтовки были с легким, более изящным ложем, потому что брали начало от охотничьих винтовок, в то время как европейские снайперские винтовки – от спортивных. Дерева на ложу не пожалели, причем ореха, щека регулируемая, хват, как на спортивной винтовке. Цевье широкое и длинное, к нему прикреплены сошки, произведенные в Югославии, но на вид ничего. Прицел – югославский вариант русского ПСО с постоянным 6-ти, а не 4-хкратным увеличением – но это и хорошо. Такой прицел в металлическом корпусе очень прочен и выдерживает самую варварскую эксплуатацию в непрофессиональной, призывной армии. Ствол длинный, толстый, хорошо обработанный, пламегаситель как у СВД – советская школа. И напоследок: винтовка сделана под 7,62 NATO, траекторию которого он знает наизусть и может выдать решение для любой дальности даже во сне. Два таких патрона он везёт с собой, но этого может быть недостаточно…

– Патроны к этой винтовке есть?

Старик закивал, порылся в вещах – и достал оттуда завернутую в полиэтилен коробку чешских «Селье» и «Бело». Дешёвые, но неплохие, в Чехословакии производят хорошее оружие и хорошие патроны, половина профессиональных проводников в Африке пользуются нарезными штуцерами именно чешского производства, недорогими, прочными и надежными…

– Пойдёт, – кивнул сержант, – а ещё есть?

Старик достал еще две коробки.