— И такой вот здоровущий белый слоник на одной солярке гоняет? Это ж четыре часа подряд на средней скорости — и кранты.

— Это не слон, а кит. Ба-фарх, — мягко поправил байкер. — Восемь часов без перерыва на четвертой рассекать, а то и все десять.

— О-о, тогда ясно. Ихней водяной породе горючего и в самом деле не нужно. Как зовут-то?

— Белуша. У рутенских ба-фархов три вида: афалины, косатки и белухи. Вот отсюда. Знааешь?

— Грешу немного по малолетству чтением зоологических книжек. Оттого сейчас и кручу коровам хвосты.

Со стороны казалось, что оба немного спятили. Однако беседа двух дебилов означала всего-навсего то, что трактор послушника или, пожалуй, монашка работает на техническом спирте с подсадками, а мотоцикл его коллеги — на новейших солнечных батареях. И что та из двухколесных животин, которая происходит от сухопутного предмета, заведомо тяжелее на ходу, чем биомеханический дельфиноид.

— А мой безымянным ходит — то есть катается. Водяру потребляет и от ухи по временам бывает не против. Но воздуха не портит. Так ты вот чего: давай ко мне чалься. Я тебя поближе к столбовой дороге подтяну. Канат имеется?

Сей предмет тоже носил на себе явный след элитарности: скондийский шелк был скручен вместе с паутиной, которую готийцы изловчились добывать от ручных птицеедов. Послушник набросил петлю каната на крюк, мотор снова затарахтел, и тройная сцепка двинулась прочь, разбрызгивая влажную землю.

— Богато живешь, — кинул послушник через плечо. — Аристократ?

— Угм. Отчасти.

— Чисто по отцовской линии, наверно?

— Угм, — снова пробурчал байкер с чуть меньшим азартом.

Последнее междометие заглушили дребезг тракторного тела, в котором внезапно заглохла жизнь, и нечто, весьма похожее на краткую ругань. Водитель спрыгнул с седла, подошел к товарищу по несчастью:

— Надорвалась колымага. Бывает с ней. Ничего, охолонет и пойдет, а мы сейчас и на руках дотянем. Ты, дева, подожди, пока веревка натянется, и толкай своего под ж… хм, нижний бюст, а я направлять стану.

Завел хилое плечико под раму переднего стекла, раскачал корпус, поднатужился — и импровизированный поезд медленно двинулся к назначенной точке.

— Вот теперь никакие скоты нам не страшны. К самой дороге они не лезут, обучены.

— Сила в тебе, однако. Ба-инхсан?

— Поганая капля.

Оба спешились и почти рухнули рядом на обочину.

— А ты храбрый чел. Одному и близко от монастырских стен страховито — там же внутри бабы одни.

— У меня защитник имеется.

Байкер неторопливо переплетал косу. Дошел до самого конца и показал украшение: изящный кинжальчик в ножнах, с ремешками, которые вплетались в волосы. Затейливая гарда была выполнена в виде хулиганской мальчишеской рожицы с волосами, поднятыми кверху.

— Ух ты какой. Настоящий? Покажи.

Байкер вынул клинок. Это была так называемая вороненая сталь — с игрой всех оттенков серого. По обеим граням вились черные змеи, чьи головки соприкасались с шевелюрой мальчика и как бы вплетались в нее.

— Экстра-класс. Ты его зовешь как-нибудь?

— Бьёрном, — ответил байкер. — Или Бьярни. Полное имя Бьёрнстерн. Ужас, правда?

— Ужас как жарко сегодня. Не хотите ли, монсьёр, молочка? Прямо со свинофермы.

— Разве свинское молоко пьют?

— Нет, конечно. Поросяток им выпаиваем от другой мамаши. Чуть не съела, видишь ли. Это вон тот бидон, поменьше. Самих деток от греха подальше одна из сестер нянчит — жуть какие элитные.