— Ну конечно. Твоя сводная сестра. Или тетка — это с какой стороны посмотреть.

— Фигура из того же набора, правильно? Не погляди, что такая вся из себя благостная.

— Угу. Мимо правил — ни-ни. До сих пор как вспомню, так вся шкура свербит.

— Ну вот. Я иду сейчас к моим людоедицам и докладываю, что в странствиях своих отыскал себе невесту. Как в сказке положено. И ни на ком больше не женюсь, хоть и впрямь меня убейте.

— А невеста — это я.

— Вот кого не хотел бы в жены — это такую редкую умницу. Верно! Ты некрасива…

— Спасибки еще раз.

— Не перебивай. Я только стараюсь глянуть на дело объективно. Их глазами. Слишком хорошо разбираешься в этой грязной новомодной технике… На редкость независима во взглядах…

— А они этого факт не потерпят.

— И к тому же какой из меня крепостной? Мне править надо, а не быть управляемым. Положим, я за тебя выкуп аббатисе предложу.

— А у тебя личные финансы имеются?

— Вот и она то же тебе скажет. До полного совершеннолетия — нет. Двадцать один год как штык — тогда пожалуйста. Однако если ты захочешь независимости ради покоя в твоей душе или вклад за себя сделать пристойный….

— Ну? — заинтересованно спросила Зигрид.

— По сугубо неофициальным каналам, — озорно ухмыльнулся Кьяртан. — Последний зуб даю. Мудрости. Один из двух уже рванули.

— Ладно, верю, допустим. И что?

— Давай заключим с тобой наступательно-оборонительный союз. В пользу нашего обоюдного безбрачия.

— Мне-то что с того за навар?

— Смотри выше.

— Это ж целая куча бабок. Откуда у тебя?

— Не бойся. Главное в смысле бабок, чтобы тетки о них не пронюхали. Договоримся — посвящу в тайну. По рукам?

— Э, а как же свидетели?

— Так согласна?

— Девушка кивнула.

— Бьярни! Ты нас слышал? Покажись-ка.

Кьяртан приподнял и отставил в сторону конец косы, и удивленная до крайности Зигрид увидела на конце ее как бы светлое мерцание. Оно поднялось столбом, уплотнилось — и оборотилось хорошеньким ребенком лет пяти от силы. Рыжие кудри, очень бледная кожа, а выражение мордахи — ровно такое, как у личинки на рукояти кинжала. И голый, как ангелок… или амурчик.

— Слушаю и повинуюсь, шефуня.

— А что до того было говорено — тоже слышал?

— Так, словно сквозь крепкий сон.

— Значит, от слова до слова. Я тебя давно раскусил. Тогда давай гони назад в свои ножны. Клятву с нас снимешь по установленной форме… Или нет, я тебя сразу в руку приму.

В ту же секунду юноша ухватил кинжальчик за рукоять.

— Давай твою мозолистую десницу. И не бойся, это почти не больно.

Он крепко уколол Зигрид безымянный палец на правой руке, потом себе — на левой. Соединил пальцы.

— Теперь Бьёрнстерн знает и хранит нас обоих. Замётано?

— Замётано.

Ну, далее следует история о том, как нас четверых усмиряли, взнуздывали, показывали фигу с маком и дулю в сиропе, вываживали на леске, как щуку, прогуливали на корде, точно лошадь, и поддергивали на лонже, будто неисправного акробата. Во всем этом ассортименте укрощения строптивых наш королек поневоле знал толк. Ну, только и мы все тоже. Ибо противостояли ему отнюдь не олухи, а такие же знатоки человеческих душ, весьма поднаторевшие в его личном королевском воспитании. И к тому же — весьма недоверчивые.