— Тогда, Вистан из Уэссекса, позволь мне поведать то, что я знаю. Я не убивал олдермена Этельхельма. Он умер от горячки, вопреки всем нашим стараниям вылечить его. Перед смертью олдермен причастился Святых Даров вашей церкви. Дочь Этельхельма присутствовала при его смерти, и никто не насиловал ее и не принуждал выходить за моего сына.

Вистан молчал. Свет больших свечей мерцал на стали Осиного Жала. Ночной ветер колыхал дверь часовни и гудел в крыше.

— Что тебе известно о принце Этельстане? — продолжил я.

— Что он незаконнорожденный, — ответил Вистан. — И хочет отобрать трон у Эльфверда.

— У Эльфверда, племянника нынешнего олдермена Этельхельма и второго по старшинству сына короля Эдуарда. Эдуард еще жив?

— Хвала Богу, да.

— Эльфверд второй его сын, и тем не менее ты утверждаешь, что он должен наследовать отцу.

— Лорд, он же этелинг.

— Этелингом считается старший сын, — напомнил я.

— В глазах Господа старший сын короля — это Эльфверд, — стоял на своем Вистан. — Потому что Этельстан бастард.

— Бастард… — повторил я.

— Да, лорд, — упрямо подтвердил юноша.

— Завтра я познакомлю тебя с отцом Кутбертом. Он тебе понравится! Я берегу его в этой крепости как зеницу ока, и знаешь почему? — Вистан помотал головой, и я продолжил: — Потому что много лет назад отец Кутберт имел неосторожность обвенчать молодого принца Эдуарда с хорошенькой девушкой из Кента, дочкой епископа. Девчонка та умерла во время родов, но произвела на свет двойняшек: Эдгит и Этельстана. Отец Кутберт свалял дурака, потому что у Эдуарда не было отцовского разрешения жениться. Тем не менее брак этот был совершен христианским священником в христианской церкви. И те, кто стремится оспорить право Этельстана на престол, наверняка попытались бы заставить отца Кутберта умолкнуть навеки. Вистан, его убили бы, чтобы правда никогда не вышла наружу. Вот почему я укрыл священника здесь, в этой крепости.

— Однако… — начал он, но снова не нашел слов.

Всю жизнь, то есть, по моим прикидкам, лет двадцать, ему в Уэссексе втолковывали, что Этельстан — бастард, а Эльфверд — законный наследник трона Эдуарда. Он верил в эту ложь, верил, что Этельстан был прижит от шлюхи, а теперь я разрушал его веру. Вистан чувствовал, что я говорю правду, но не хотел признавать этого, а потому молчал.

— И ты считаешь, что твой Бог послал тебя меня убить? — спросил я.

Он продолжал молчать, только смотрел на меч у ног.

Я рассмеялся.

— Моя жена христианка, мой сын христианин, самый старый и самый близкий мой друг — христианин, и половина моих дружинников тоже христиане. Почему же твой Бог не приказал кому-нибудь из них убить меня, а послал тебя? Зачем посылать человека из Уэссекса, когда здесь найдется добрая сотня христиан, способных меня прикончить? — (На эту мою речь Вистан не шелохнулся и не проронил ни звука.) — Рыбаки, над которыми ты издевался, а потом убил, тоже были христиане.

Парень вздрогнул и замотал головой.

— Я пытался помешать этому, но Эгберт… — пробормотал он едва слышно, но я уловил легкую заминку перед этим именем.

— Эгберт — это ведь не настоящее его имя? — спросил я. — Кто он такой?

Прежде чем он ответил, дверь в часовню со скрипом распахнулась и в трепещущем пламени свечей появились Эдит и Эльсвит. Едва шагнув через порог, Эльсвит замерла, уставилась на Вистана, а затем радостно улыбнулась.

Эльсвит — моя сноха, дочь моего врага. Ее старший брат ненавидел меня так же сильно, как прежде его родитель.