— И вовсе я не черепаха…— ответила Соня, как она сама думала, с улыбкой, а на самом деле скорчив ужасную гримасу.— Просто старенькая,— добавила она, подумав.

— Чего это ты развеселилась? — хмуро поинтересовалась у нее подруга.

— Мне было видение,— охотно объяснила Соня.

— Головой, что ли, во сне ударилась? — недоверчиво спросила Гана.

— Да нет же! — нетерпеливо отмахнулась от нее воительница и, сев на постели, пересказала все, что видела в пламени очага.

— И ты веришь в это? — буркнула Гана, ясно давая понять, что уж сама-то она никак не склонна доверять таким бредням.

— Ox, не знаю.— Соня вздохнула.— Но со мной уже случалось нечто подобное,— тихо добавила она, не уточняя, впрочем, где и когда.— Я хорошо это помню.

— Ну и как?

— Да как тебе сказать… Кое-что в увиденном тогда оказалось правдой, а все остальное еще не случилось.

Обе замолчали, и вдруг Гана вскочила.

— Так что же мы сидим?! Ведь скоро полдень! — выкрикнула она в ответ на недоуменный взгляд подруги.

Соня спрыгнула с постели и начала стремительно облачаться сперва в опостылевшую «сбрую», а потом и в бесформенную одежду, такую же ненавистную, как сморщенная кожа, покрывавшая голову и руки.

— Странно,— проговорила она, одевшись,— что владыка не прислал за нами. Кажется, он ожидал, что мы придем смотреть на казнь.— Она вопросительно взглянула на подругу.— Что бы это значило?

— Уж не испугался ли он? — помолчав, отозвалась та.

— Испугался? — удивилась шадизарка.— Но чего?

— А того, как ты управилась со Странником,— ответила Гана.— Я здорово перетрусила тогда. Думала, что нам пришел конец. Однако я видела, как владыка перестал улыбаться. Не знаю, как на Странника, а на Уру твоя победа произвела впечатление. И я подумала сейчас, а не опасается ли он, что ты попробуешь помешать расправе над господином?

— И что теперь? — Соня зло усмехнулась.— Сидеть в четырех стенах? Ну уж нет! Боится? Отлично! Пусть боится! Испугать противника — выиграть половину боя.

Она подхватила посох, и обе решительно направились к выходу. Не успели они откинуть засов, как дверь отворилась, и двое воинов, что сопровождали старух вчера, преградили им путь.

— Идем,— даже не посмотрев на них, повторила Соня.

— Прошу прощения, госпожа,— с насмешливым полупоклоном ответил один из них,— но владыка просил до вечера его не беспокоить.

— А мне он и не нужен,— успокоила его старуха и попыталась выйти.— Мы покидаем Янайдар!

— Прошу прощения,— с не менее сладкой улыбкой произнес второй стражник,— но вам, почтенные, придется немного подождать. Я обязан сообщить о вашем отъезде владыке.

— Об этом не может быть и речи! — отрезала госпожа Сонжа и тут же расплылась в самой любезной улыбке, на какую была способна.— Мне очень не хотелось бы обременять таких славных молодых людей,— прошамкала она.— Мы сами скажем владыке о своем отъезде.

— К сожалению, не могу воспользоваться твоей добротой, госпожа,— с каменным лицом ответил стражник и, одернув куртку, шагнул в коридор.

Однако что-то заставило его насторожиться. Быть может, неясный шорох за спиной, а может, и невнятное восклицание напарника. Он успел еще взмахнуть рукой, защищаясь от хлесткого удара, но она тут же повисла плетью вдоль тела, а ребро старухиной ладони врезалось ему в горло.

Жрица Затха тут же развернулась и, по-паучьи быстро пробежав несколько шагов, вонзила сухонький кулачок в живот его приятелю. Тот согнулся, ловя ртом воздух, и тут же получил мощный удар по шее, сваливший его на пол.