|
Ветерок разносил ароматы специй и раскаленного камня. Звучала музыка. Если убрать рок-н-ролл и добавить в тесноту людского потока несколько ослов, можно с уверенностью заявить: Иерусалим почти не изменился за последние две тысячи лет. На полпути к Дамасским воротам Холлидей почувствовал неладное. Внимательный взгляд в спину. Он насторожился и взял Пэгги за локоть. — В чем дело? — удивилась она. — За нами следят. 23 — Вы уверены? — спросила Пэгги. — На сто процентов. Он стоял около кафе, курил. Ждал. Темные волосы, джинсы, шлепанцы и темно-синяя курточка на молнии. — Может быть, это студент? — Он больше похож на полицейского. Ходит как они. — Зачем полицейскому следить за нами? — Понятия не имею, но хотел бы узнать. Они достигли перекрестка и свернули с Эл-Ханки на Эл-Зейт-Баб-Хан, довольно широкую улицу с оживленной торговлей. Ярко горели фонари, покупатели толпились у все еще открытых магазинов и киосков. — Мы повернули не в ту сторону, — сказала Пэгги. — Чтобы попасть в гостиницу, нужно идти к Дамасским воротам. — Я знаю, — буркнул Холлидей. — Тогда что мы делаем? — Я хочу убедиться, что за нами «хвост». Раз и навсегда. Подполковник еще раз повернул. Этот переулок назывался Эл-Хайат, он почти не освещался — фонарь стоял только в самом начале. Они спустились по каменной лестнице, и Холлидей украдкой оглянулся. Человек в синей курточке возник в конце переулка. — Он все еще идет за нами? — волнуясь, спросила Пэгги. — Да. И это лишний раз доказывает, что он за нами следит. — А что теперь? — Пока не знаю. — Может, стоит вернуться в гостиницу? А завтра спросим у Раффи… — Завтра сами спросите. А мне нужны ответы сейчас. — Вы уверены, что он — полицейский? — Я не уверен ни в чем. Может быть, он всего-навсего грабитель. Но почему-то я в этом сомневаюсь. — Грабитель в Иерусалиме? — Почему бы и нет? У них есть террористы-смертники, почему не быть грабителям? — Это отвратительно… Так же отвратительно, как карманники в Вифлееме. Это неправильно. Они дошли до конца переулка и снова свернули. На этот раз на юг, на более широкую улицу, которая называлась «Дорога христианского квартала». Здесь светились вывески ресторанов и витрины магазинов, гуляли туристы, хотя многие деревянные прилавки, где торговали сувенирами и всякой мелочовкой, уже были убраны. Через каждые несколько ярдов темнели зевы узких улочек. На углу «Дороги христианского квартала» и Дэвид-стрит Холлидей заметил еще одного человека, который неторопливо курил сигарету, прислонившись к стене. Он носил старую футболку, такие продавались еще в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, когда «Роллинг Стоунз» ездили по свету с концертным туром после выхода альбома «Tattoo You». Одежду столько раз стирали, что высунутый язык на рисунке полинял и из алого стал светло-розовым. Подполковник остановился перед магазином керамики рядом с тучной женщиной, одетой в широкополую соломенную шляпу и обтягивающие брюки с надписью «Сочная» крупными буквами поперек обширных ягодиц. Она бурно торговалась с продавцом, желая купить вазу в этническом стиле, и ее говор безошибочно выдавал уроженку штата Нью-Джерси. |
