— Его цели мало отличаются от императорских, — огрызнулся брат Синего ордена. — Он тоже мечтает о сильном государстве и союзе между троном и Высокой Башней. И на Фароне, и на Галене грезят об одном и том же. Просто некоторые считают, что Мулене — не лучший кандидат для престола!

— Но, сдается мне, он на него почти залез, — проворчал Рогала.

— Несомненно, — кивнул брат. — Эльдрахер и Мисплер уже не помеха. А если Гердеса изберут Верховным магистром, граф Кунео долго не протянет.

— Йедон Хильдрет отнюдь не дурак, — многозначительно заметил Готфрид.

— Но и он не сможет одновременно сражаться с Вентимильей, искоренять измену среди союзных королей и защищать империю от Мулене. Ему придется чем-то жертвовать, с чем-то соглашаться. Конечно, граф и это сделает со свойственным ему свирепым хитроумием. Спасет, что сможет.

— Политика, снова политика, — проворчал Готфрид.

— От которой никуда не деться, как только любые три человека подходят друг к другу на расстояние слышимости, — печально улыбнулся брат. — Этим мы от зверей и отличаемся.

— И кажется, не в лучшую сторону.

— Само собой. Жизнь куда проще, когда можешь силой навязать свое мнение.

Капитан выдал пропуска, позволившие Готфриду с Рогалой, благополучно миновав недружелюбные земли Беклаваца, добраться до Торуни.

— Парень, ты челюсть-то подбери, — усмехнулся гном.

Хотя Готфрид уже видел Сентурию, теперь он глазел по сторонам, разинув рот. Торунь уступала многолюдностью вентимильской столице, но строения ее были огромны, некоторые — больше всего Касалифа.

Казалось, горожане прибывших узнавали, собирались зеваки. Встречали их на каждой улице по-своему: где приветливо, а где и с откровенной враждебностью. Откуда злоба, откуда гостеприимство — не понять. Подъехал королевский посланник и предложил расположиться во дворце. Готфрид глянул на Рогалу, мотнувшего головой, и вежливо отказался.

— Никогда не оставайся в долгу у знатных особ, — пояснил гном. — Лучший способ проститься с головой. О! Смотри, гостиница приличная.

Но там пришельцам отказали. Расспросы на улицах вскоре привели путников в другую. Хозяин, на удивление, согласился принять на постой странную компанию, и жилище Тайсу показалось нормальным. Готфрид вышел и снова посмотрел вверх — надо же! Частный дом, а в четыре этажа!

Вернувшись в комнату, юноша насторожился: кто-то будто сверлит взглядом спину, будто пальцем давит. Он резко обернулся — никого.

— Что такое?

— Да так, просто ощущение странное.

— Я ничего не чувствую, — доложил Рогала, внимательно изучив помещение.

Между лопатками по-прежнему чесалось. Готфрид снова осмотрелся.

— Мнительность, должно быть. Твое-то чутье не подведет.

— Не факт, — возразил гном, не отнимая ладонь от рукояти кинжала.

То же неприятное ощущение разбудило Готфрида посреди ночи. Дергаться он не стал, лежал неподвижно. Арант встревоженно зашептал. У стены напротив при единственной свече спал в кресле гном. Демон дремал рядом в коробке на столе. Когда Готфрид ложился, Рогала болтал с чудищем, а теперь Гасиох похрапывал. Непонятно. Странно. И очень тревожно.

— Колдовство, — подсказал Арант.

Несомненно. Гном-то не спит, всегда по ночам караулит. Когда ни проснешься, под нос себе что-то бормочет, а в последнее время с Гасиохом перебалтывается.

Юноша медленно-медленно потянулся за мечом.

— Возьми другой, — предложил Арант. — Они наверняка к Добендье прислушиваются.