Скилганнон повернулся, и тут похожий на кота джиамад двинул его шестом по ногам. Скилганнон, без единой сознательной мысли, взвился в воздух, ударил ногой по кошачьей морде и сбил зверя с ног. Легко опустившись на ноги, он подхватил упущенный зверем шест. Джиамад с рычанием вскочил и бросился на человека. Скилганнон треснул его шестом по виску, и тот, оглушенный, снова свалился. Скилганнон отступил, держа шест наготове на случай нового нападения. Никто не двинулся с места, а вожак сказал:

— Нехорошо! Уходи.

Скилганнон с холодной улыбкой швырнул шест на землю.

— Сожалею, что прервал ваши учения. Как тебя звать?

— Большой Медведь.

— Я запомню, — сказал Скилганнон и зашагал прочь. Поднимаясь в гору, он услышал позади жуткий вопль, полный боли и отчаяния. Предсмертный вопль. Он не стал оборачиваться.

Скилганнон глубоко вздохнул. Воздух был свеж, и он вдруг ощутил покой. Всё новые воспоминания приходили к нему. Того толстячка звали Брейган. Скилганнон расстался с ним в разоренном войной городе Мелликане, а сам с Друссом-Легендой и еще несколькими людьми отправился спасать маленькую Эланин, увезенную в степную надирскую крепость.

Бурное ликование наполнило Скилганнона, смыв все уныние последних дней. Он пока помнил не все, но знал, что с драконами никогда не дрался. И крылатого коня у него не было. Девять десятых рассказов о нем были выдумкой, а оставшуюся долю исказили до неузнаваемости.

Ландис подъехал к нему и неуклюже слез с коня.

— Ты заставил нас поволноваться, — сказал он.

— Я повидал ваших Смешанных. Они не такие страшные, как те, что помнятся мне.

— Память возвращается? — пристально глядя на него, спросил Ландис.

— Не целиком. В ней еще много провалов. Но теперь я знаю гораздо больше, чем прежде.

— Это хорошо, друг мой. Пора тебе встретиться с Гамалем.

— Кто это?

— Старик, самый мудрый из нас. Я пригласил его пожить у меня прошлой весной, когда он ослеп окончательно. Это он нашел в Пустоте твою душу и вернул ее нам.

Скилганнон содрогнулся, внезапно увидев перед собой голую землю под серым небом. Потом это прошло.

Они пошли рядом — коня Ландис взял под уздцы. Стайка женщин поднималась им навстречу, в сторону леса. Поравнявшись с Ландисом и его «гостем», женщины разом умолкли и опустили глаза. Скилганнон заметил у них в руках корзинки с едой.

— Они несут обед лесорубам, работающим в горах, — проронил Ландис Кан.

— Не проще ли послать повозку с одним возницей? Или женщины доставляют туда не только еду?

— У некоторых там мужья, — улыбнулся Ландис, — возможно, эти пары и уединяются в кустах. Но основная их задача — принести поесть. Ты прав, в повозке поместилось бы больше, и ездит она быстрее. Но такой способ, пусть и более выгодный, не обеспечивает сплоченности, чувства взаимной выручки.

— Мудрый принцип, — сказал Скилганнон. — Отчего же тогда эти женщины прошли мимо нас молча и с потупленными глазами?

— Хороший вопрос — но мне кажется, ответ на него ты уже знаешь. Сплоченность необходимо поощрять. Людям нужно знать, что их ценят. Но вождь совершил бы непростительную глупость, поставив себя наравне с ними. Он должен держаться отдельно. Если он будет сидеть и точить лясы вместе со всеми, кто-нибудь непременно спросит, а почему он, собственно, вождь. Я подобен пастуху, Скилганнон. Он перегоняет овец на хорошие пастбища, но это не значит, что он должен опуститься на четвереньки и щипать с ними траву. Разве в ваше время было иначе?

— Я много лет служил королеве-воительнице, не терпевшей, чтобы ей кто-то перечил.