|
Снова опустившись на колени, Рита с некоторой тоской в голосе спросила: – Неужто ты никогда не будешь опять большим? – Да не тряси ты пол! Конечно, буду! Через час или даже раньше, если верить моему игривому и коварному колдуну. А теперь, Рита, пока я одеваюсь, принеси, пожалуйста…. В двери мелодично лязгнул ключ, тихо стукнул засов. Мышелов почувствовал, что взмыл в воздух, нырнул вместе с Ритой на мягкую пружинистую белую постель, и на него опустилась белая, чуть просвечивающая простыня. Большая дверь отворилась. Огромная рука чуть не сплющила Мышелова под простыней; он хотел было запротестовать, но услышал шепот Риты, похожий на рокот прибоя: – Не вспучивай простыню. Что бы ни произошло, сиди тихо и ради твоей собственной жизни не высовывайся. В этот миг боевой трубой загремел голос, и Мышелов порадовался, что простыня хоть немного его приглушает: – Мерзкая девчонка забралась ко мне в постель! Какая гадость! Мне дурно! Вина! Ой! Кр р р х х! – Послышался громовой хрип, звуки рвоты, плевки, после них – снова боевая труба, уже тише, словно через фланель, но еще более яростно: – Эта чертова вонючая шлюха бросила мне в питье волосы! Исполосуй ее, Саманда, чтобы она стала похожа на бамбуковую ширму! Хлещи ее, пока она не оближет мне все ноги и не перецелует на них все пальцы, моля о пощаде! Затем послышался другой голос, загремевший, как дюжина гигантских литавр, и чуть не разорвавший тонкие, как листики сусального золота, барабанные перепонки Мышелова: – Охотно, мой господинчик. И не волнуйся, я закончу, только когда ты велишь. Ну что, девка, сама вылезешь или мне выгнать тебя оттуда плеткой? Рита сжалась в изголовье постели и начала отползать от этого голоса. Мышелов стал карабкаться вслед за ней, хотя матрас качался под ним, как белая корабельная палуба в шторм, простыня лежала на голове, словно плотная пелена тумана. Внезапно туман куда то делся, словно сдутый волшебным ветром, и над Мышеловом склонилось громадное, красно черное двойное солнце: одно было лицом Саманды, побагровевшим от гнева и горячительных напитков, другое – громадным узлом ее черных волос с торчащими из них булавками. И у этого солнца был черный хвост – занесенная для удара плетка экономки. Мышелов бросился к ней через развороченную постель, размахивая Скальпелем и не выпуская из другой руки серый сверток с одеждой. Нацеленная на Риту плетка изменила направление и со свистом устремилась прямо на Мышелова. Он изо всех сил подпрыгнул, плетка драконьим хвостом пронеслась под его босыми пятками, и свист тут же стих. Приземлившись и каким то чудом удержавшись на ногах, Мышелов снова прыгнул в сторону Саманды, уколол ее Скальпелем в скрытую под черным платьем огромную коленную чашечку и соскочил на пол. Сверкнув, словно вороненая молния, громадный боевой топор вонзился в пол рядом с Мышеловом с таким грохотом, что у того лязгнули зубы. Это Глипкерио с невероятным проворством схватил со стойки легкий топорик и на удивление точно метнул его. Мышелов нырнул под кровать, бросился в сторону того, что представлялось ему низким, темным и широким портиком и, выскочив с другой стороны, быстро обежал вокруг ножки кровати и замахнулся мечом, целя Глипкерио в лодыжку. Однако перерезать сюзерену сухожилие Мышелову не удалось: монарх неожиданно повернулся. Немножко прихрамывая, Саманда подошла к Глипкерио. Гигантский топор и плетка снова были занесены над головой Мышелова. С истерическим, но радостным воплем, который чуть было не разнес в клочки барабанные перепонки Мышелова, Рита швырнула в них хрустальную бутыль с вином. Никого не задев, та просвистела между головами Глипкерио и Саманды, но их остолбенение, быть может, спасло Мышелову жизнь. А между тем золотой ларец с драгоценностями под шум и суматоху начал мало помалу отодвигаться от стены. Наконец дверца приоткрылась настолько, что в нее уже могла проскользнуть крыса, и появился Грист во главе вооруженного отряда, состоявшего из двух крыс в зеленых мундирах и масках и трех копейщиков в вороненых шлемах и кольчугах, но без масок. |
