|
– Они могут длиться вечность, – выдохнула Крешкра ему в ухо. – Заставь их продолжаться бесконечно, Мышонок. *** Фафхрд проснулся, трясясь от холода. Розовые шары, ставшие теперь серыми, раскачивались в порывах ледяного ветра из открытой двери. На его одежде и вещах, разбросанных по полу, собрался снег, и снег лежал сугробом высотой в несколько дюймов у порога, из за которого исходило и единственное освещение – свинцово серый свет дня. Великая радость, кипящая внутри Фафхрда, вступила в борьбу с этим мрачным серым зрелищем и победила его. Однако Фафхрд был раздет и весь дрожал. Он вскочил, выбил свои вещи о кровать и натянул на себя заледеневшую, твердую, как доска, одежду. Застегивая пояс с топором, он вспомнил, что беспомощный Мышелов сидит внизу, в камине. Каким то образом Фафхрд не думал об этом всю ночь, даже когда он говорил Хирриви о Мышелове. Северянин схватил свой мешок и выскочил на уступ, заметив уголком глаза какое то движение у себя за спиной. Это закрылась массивная дверь. Мощный порыв ветра ударил Фафхрда снежным кулаком. Северянин ухватился за шершавый каменный столб, к которому прошлой ночью собирался привязать веревку, и крепко обхватил его. Да помогут боги сидящему внизу Мышелову! Кто то, пыхтя, проскользил под напором ветра и снега по уступу, и уцепился за столб внизу. Ветер затих. Фафхрд поискал взглядом дверь. От нее не осталось и следа. Ветер снова нанес сугробы. Крепко держась одной рукой за столб и мешок, он ощупал другой рукой шершавую стену. Кончики пальцев, как и глаза, не смогли обнаружить ни малейшей трещины. – Значит, тебя тоже выпихнули? – весело спросил знакомый голос. – Лично меня вышвырнули Ледяные Гномы, к твоему сведению. – Мышелов! – воскликнул Фафхрд. – Значит, ты не?… Я думал…. – Насколько я тебя знаю, ты ни разу не подумал обо мне за всю ночь, – сказал Мышелов. – Крешкра заверила меня, что ты в безопасности и даже более того. Хирриви сказала бы тебе то же самое обо мне, если бы ты ее спросил. Но, конечно же, ты этого не сделал. – Значит, ты тоже?… – спросил Фафхрд, ухмыляясь с довольным видом. – Да, Принц Родственник, – ответил ему Мышелов, ухмыляясь в ответ. Они немного потузили друг друга (не отрываясь, однако, от столба), чтобы разогнать холод, но еще и просто от хорошего настроения. – Хрисса? – спросил Фафхрд. – Эта умница сидит внутри, в тепле. Они здесь не выгоняют на улицу кошек, только людей. Однако я кое о чем подумал…. Тебе не кажется, что Хрисса изначально принадлежала Крешкре и что Крешкра предвидела и задумала…. Его голос постепенно затихал и наконец умолк. Ветер перестал налетать. Снегопад был таким легким, что друзья могли видеть почти на лигу над собой – до самой Шапки над заснеженными уступами Лика – и под собой, туда, где исчезала вдали Лестница. И вновь их разум был заполнен, почти захлестнут, громадой Звездной Пристани и их собственной участью: двух полузамерзших песчинок, ненадежно висящих посреди замерзшего вертикального мира, лишь отдаленно связанного с Невоном. В небе на юге виднелся бледный серебристый диск – солнце. Приятели проспали до полудня. – Гораздо легче превратить в вечность ночь, которая длится восемнадцать часов, – заметил Мышелов. – Мы скакали за луной сквозь глубины моря, – задумчиво произнес Фафхрд. – Твоя девушка пыталась заставить тебя спуститься вниз? – внезапно спросил Мышелов. Фафхрд кивнул. – Пыталась. – Моя тоже. А это не такая уж плохая идея. По ее словам, эта вершина дурно попахивает. Однако похоже, что камин забит снегом. Подержи меня за ноги, пока я свешусь и посмотрю. Да, плотно забит до самого низа. |
