|
«Если я проиграю, – заметила она, – то никогда не буду носить царственный уреус!» – Пока я жив, ты не будешь его носить! – отвечал Менепта, снимая свой уреус и подавая мне. Между обоими уреусами была значительная разница. На короне Мериамун была одна змея, а Менепты – двойная. – Да, Менепта, – произнесла Мериамун, – быть может, Озирис, Бог смерти, ожидает тебя; он ведь любит великих людей. Начинай игру! При этих зловещих словах Менепта нахмурился, но с готовностью начал игру. Мериамун играла спокойно и небрежно. Менепта выиграл первую игру и с криком «Фараон умер» сбросил пешки с доски. – Каково я играю! – сказал он насмешливо. – Совсем по женски: вы умеете нападать, но не защищаться. – Не хвались, Менепта! – перебила Мериамун. – У нас две игры впереди. Я начинаю! Вторую игру выиграла Мериамун и, крикнув «Фараон умер», сбросила пешки с доски. Менепта нахмурился, пока я устанавливал доску и пешки, а писец отмечал игру. Очередь была за Менептой начинать третью игру. – Клянусь священными богами, – вскричал он, – я принесу им богатые дары в знак победы над тобой! – Клянусь священной богиней мести, – ответила Мериамун, – которой я молюсь ежедневно, я выиграю! – Тебе бы надо клясться головой кошки, – произнес он насмешливо. – Да, это верно, в особенности, если кошка одолжит мне свои когти. Играй же, царевич Менепта! В конце игры, после долгой борьбы, когда Мериамун потеряла большую часть своих пешек, лицо ее вдруг озарилось радостью. Казалось, она что то решила в своем уме. Пока Менепта велел принести вина и пил его, она полулежала на своем резном кресле, не сводя глаз с доски, потом сделала такой удачный ход, так тонко выполнила намеченный ею план игры, что Менепта стал в тупик и проиграл. Напрасно призывал он богов и клялся соорудить небывалый по роскоши храм. – Боги не слышат тебя! – смеялась Мериамун. Тогда он начал проклинать все и всех и пил вино. – Глупцы ищут мудрости в вине, но только мудрецы находят ее! – продолжала она. – Смотри, царственный брат, «Фараон умер», я выиграла и побила в твоей любимой игре. Реи, слуга мой, дай мне этот уреус, не мой, нет, а двойной, который Фараон проиграл мне. Я надену его; он мой теперь, Менепта! Я победила тебя! Мериамун встала, выпрямилась во весь рост и стояла так, освещенная светом ламп, с царственным уреусом на челе, смеясь над Менептой и протягивая ему свою маленькую руку для поцелуя. Она была так прекрасна, что Менепта перестал клясть богов и судьбу свою и удивленно смотрел на нее. – Клянусь Пта, ты очень хороша! – вскричал он. – Я прощаю отцу его мысль сделать тебя моей супругой и царицей! – А я никогда не прощу ему этого! – возразила Мериамун. Но Менепта выпил слишком много вина. – Ты будешь моей царицей, – произнес он, – и поэтому я поцелую тебя! По праву сильнейшего, я это сделаю! – и прежде чем Мериамун успела отскочить, обнял ее и поцеловал прямо в губы. Мериамун побледнела, как мертвец. Сбоку у нее висел кинжал. Она быстро схватила его и ударила им Менепту. Если бы тот не успел отступить, то наверное был бы убит. Вместе с этим она крикнула: «Вот тебе, царевич, твой поцелуй!» Ей удалось только проколоть его руку, и я схватил ее и удержал от вторичного удара. – Змея! – произнес Менепта, побледнев от страха и ярости. – Я еще поцелую тебя, все равно, хочешь ли ты этого или нет! А за рану ты мне дорого заплатишь! Она тихо засмеялась: ее гнев прошел. Я побежал за врачом, чтобы перевязать руку Менепты. – Царственная госпожа, что ты наделала? – сказал я Мериамун, когда вернулся к ней. |
