Через миг вернулись ее родители, Келси представила Кадама, а я разглядывал людей, что так сильно на нее повлияли. Ее мама была пухлой и красивой, как ее дочь, и она слушала, как Кадам рассказывает ей выдуманную историю о склонах, а я видел силу за сочувствием, какую часто видел в глазах Келси. Ее решимость и доброта были от матери.

Отец Келси сел рядом с ней, и опустил ладонь на плечо жены. Келси устроилась между ними и прижала к ним голову. А я с нежностью вспомнил, как она делала так со мной. Он говорил с Кадамом, и я узнал острый ум за мягкостью. Он протер очки, обдумывая историю Кадама.

Юная версия Келси очаровывала меня. Она все еще размахивала руками, пока говорила. Ее каштановые волосы были длиннее, чем я привык, в косах не было привычных лент. У нее так же искрились от смеха глаза. Мое сердце сжималось при виде нее, я ощущал к ней еще больше, чем раньше. Я любил ее в любом возрасте, и если ее нужно было спасти, я бросился бы с горы, чтобы защитить ее. Пора было включиться в разговор.

— Все хорошо, пап, — сказал я Кадаму. — Уверен, я могу подождать до утра.

— Чепуха, — ответила мама Келси. — Вам места хватит.

— Мэдди, у нас много вещей, — возразил Джошуа Хайес.

— Я не хочу быть обузой, — сказал я. — Я посижу тут ночь, а утром уеду.

— Ну-ну, сынок, — сказал Кадам. — Может, там перелом. Я не хочу ждать так долго, лодыжку нужно проверить. Если бы ты мог на нее наступать, было бы другое дело.

Я понял намек и сказал:

— Да все хорошо. Я могу ходить. Видишь? — я встал, опустил вес на правую ногу, сделал пару неловких шагов и схватился за ближайший деревянный столбик, качаясь, будто от жуткой боли. Келси вскрикнула и подбежала ко мне. Она обвила рукой мой пояс, ее мама подошла с другой стороны, причитала, пока меня усаживали.

— И слушать больше не буду, — сказала она. — Джошуа, мы отвезем молодого человека в больницу и проследим, чтобы его там устроили.

— Да, дорогая, — ее муж улыбнулся и начал собирать багаж. — Я пойду прогрею двигатель.

Мэдди похлопала по моей руке и сказала:

— Я была медсестрой, пока не родила Келси. Сломанная лодыжка — это не шутки. Посиди тут, мы тебе поможем. Я настаиваю.

У нее была решимость Келси, ее выражение лица «нет за ответ не принимается», и хотя я знал, что Кадам все сочинил, я невольно радовался ситуации. Я тепло улыбнулся женской части семьи Хайес и сказал:

— Забота двух очаровательных юных леди уже исцелила почти всю мю боль.

— Что еще болит, мистер Кишан? — спросила юная Келси.

Я склонил к ней голову, словно рассказывал и секрет, и сказал вслух:

— То, что то у меня никогда не будет таких, как вы, расстраивает больше всего.

Рот Келси открылся, ее мама очаровала меня румянцем на щеках.

— Ну-ну, — сказала она. — Я слишком стара для тебя, а Келси слишком юна. И, если мой муж услышит, как ты заигрываешь с нами, он передумает и не отвезет тебя в больницу.

— Если бы вы у меня были, я тоже ревностно охранял бы вас, — сообщил я. — Это будет нашим секретом, — я улыбнулся.

Кадам заплатил за два горячих шоколада, Мэдди Хайес встала, и Кадам заявил со всей искренностью:

— Моя дорогая, вы оказали невероятную доброту. Редкие помогли бы другому так, как вы. Я доверяю вам сына и знаю, что вы позаботитесь о нем, как о своем, — он сделал короткую паузу и серьезно продолжил, обхватив ее руку.