— С чего это им понадобилось так обсасывать вопрос о том, как Изи попал в университет? — раздраженно спросил он. — Что они собираются этим выгадать?

— Видите ли, мистер Робертсон, — спокойно ответил адвокат, — судебное разбирательство напоминает шахматную партию. Выигрывает тот, кто умеет оценить ситуацию на большее число ходов вперед, и наш приятель за столом обвинения отнюдь не новичок в этой игре. Продемонстрировать ущерб для них не составляет труда. Главное, чего они добиваются, — предугадать нашу линию защиты. Они рассчитывают — надо полагать, — что мы будем пытаться доказать при помощи Законов роботехники невозможность совершения роботом подобного поступка.

— Ну что ж, — сказал Робертсон, — так и надо действовать. Безукоризненный довод — комар носу не подточит.

— Безукоризненный довод для специалиста по роботехнике. Судье он может не показаться столь убедительным. Обвинение подготовило почву для доказательства того факта, что И-Зэт-27 — не совсем обычный робот. Он — первый робот данного типа, выпущенный на рынок, экспериментальная модель, которой необходимо было пройти испытания, и Университет оказался идеальным местом для проведения таких испытаний. В свете тех усилий, которые предпринял доктор Лэннинг, и готовности фирмы сдать робота в аренду за ничтожную плату этот довод прозвучит весьма убедительно. Затем обвинение будет настаивать, что испытания показали непригодность модели. Теперь вам ясен сокровенный смысл всего происходящего?

— Но ведь И-Зэт-27 — превосходная работоспособная модель, — не унимался Робертсон. — Не забывайте, что он двадцать седьмой в своей серии.

— Вот это уж совсем скверно, — мрачно отозвался защитник. — А почему не пошли первые двадцать шесть? Очевидно, что-то с ними было неладно. С таким же успехом и в двадцать седьмом могли оказаться дефекты.

— В первых двадцати шести моделях не было никаких дефектов — просто их позитронный мозг был еще слишком примитивен для подобной работы. Мы только приступали к созданию достаточно сложного позитронного мозга и продвигались к цели почти вслепую, методом проб и ошибок. Но Трем законам подчиняется любой мозг! Ни один робот — как бы несовершенен он ни был — не в состоянии нарушить Три закона.

— Доктор Лэннинг уже заверил меня в этом, мистер Робертсон, и я вполне готов положиться на его слово. Но судья может оказаться не столь доверчивым. Решение по нашему делу предстоит вынести честному и неглупому человеку, но он ничего не смыслит в роботехнике, и поэтому его можно сбить с толку. Если, к примеру, вы, или доктор Лэннинг, или доктор Кэлвин в своих свидетельских показаниях заявите, что позитронный мозг создают методом проб и ошибок, как вы только что изволили выразиться, то обвинение при перекрестном допросе сделает из вас котлету. И тогда нас уже ничто не спасет. Так что остерегайтесь необдуманных высказываний.

— Если бы только Изи мог рассказать, в чем дело, — продолжал брюзжать Робертсон.

— Что толку? — пожал плечами защитник. — Все равно нам это ничего бы не дало. Робот не может выступать свидетелем.

— Ну мы бы хоть знали какие-то факты. По крайней мере знали бы, что толкнуло его на подобный поступок.

— А это вовсе не секрет, — вспылила Сьюзен Кэлвин. На щеках ее вспыхнули багровые пятна, а голос слегка потеплел. — Ему приказали! Я уже объясняла это адвокату, могу и вам объяснить.

— Кто приказал? — искренне изумился Робертсон.