– Как это? – Уничижительный взгляд мамы не достигает своей цели.

– Просто. Я предложил ей выйти за меня замуж. И она согласилась. Вот так.

Мама оценивает шансы, прикидывает силы противника. Нет, силы не равны.

Так Коля отвоевал меня. И теперь, просыпаясь каждое утро, глядя в его синие глубокие глаза, я не устаю удивляться: «Неужели это происходит со мной? Какая я счастливая!»

Она идет по жизни смеясь

В тот раз Таню пригласила на день рождения подруга Вера. Среди незнакомых людей, смеющихся, жующих и острящих, Таня от скуки обратила внимание на молодого человека в черной водолазке и черных джинсах, молча сидевшего и чертившего черенком вилки по скатерти затейливые узоры. Причиной были не только худое бледное лицо, серые глаза и длинные волосы, стянутые в хвост на затылке. Молодой человек тоже приметил Татьяну – несколько раз он бросал в ее сторону заинтересованные взгляды.

– Это Илья. Талант, большой художник, но высокомерен страшно, – прошептала на ухо Тане Вера.

Таня передернула плечами – богема. В системе ее взглядов богемный народ ассоциировался с бесшабашностью, взрывами эмоций и уходами в депрессию, а также неуемным потреблением водки. Моментально оценив ситуацию, Таня отвернулась от переставшего ее интересовать субъекта и засобиралась домой.

– Ну как, родители вернулись из Флориды? – спросила подруга, пока Татьяна набрасывала на плечи шубу.

Татьяна кивнула.

– Счастливо, – чмокнула она Веру в щеку.

– Привет Владику! – крикнула та на прощание.

– Подождите! – остановил ее голос, едва она сделала несколько шагов к машине. Таня обернулась. К ней обращался тот самый художник. Он стоял на морозе, не накинув на себя ничего из верхней одежды, и черный силуэт его резко контрастировал с окружающей белизной. Илья казался большой черной галкой на фоне белого ослепительного снега. Таня тихо ахнула и крикнула:

– Идите назад, вы простудитесь!

Но Илья быстро приближался.

– Я вас знаю! – первое, что услышала от него Татьяна. – Я вас знаю целую вечность. Я вас рисую всю свою сознательную жизнь. Вы не верите? Я знал, что вы существуете, и был уверен, что мы встретимся.

Таня смотрела на него со смешанным чувством страха и удивления и отстраненно думала о том, что и вправду у этих художников не все в порядке с головой.

– Возвращайтесь, вы простудитесь! – повторила она, с изумлением замечая, как в его глазах вспыхнули и потухли красные искры, как поникли плечи.

Он медленно направился по пушистой снежной дорожке к подъезду, оставляя щегольскими черными «казаками» затейливые следы.

Беспокойство не покидало Татьяну весь вечер. До сих пор в ее жизни все было так просто, так понятно, а вот сегодня баланс нарушился. С детства в Таню вдалбливали нехитрые, но сильнодействующие истины: люди нашего круга должны быть образованны, интеллектуальны, воспитанны. Что творится за пределами престижного московского района, именуемым в народе «дворянским гнездом», – не должно интересовать.

Выйдя в мир из теплых стен элитарного учебного заведения, она устроилась не без помощи друзей родителей на хорошую работу. Таня работала переводчицей с немецкого, английского и итальянского. Коллеги ее уважали и немного завидовали, шеф в ней души не чаял. У нее был давний и респектабельный роман с другом детства Владиславом. Владик и Таня считались чуть ли не с пеленок женихом и невестой. Главное – не выйти за рамки круга – таковы были традиции, которых придерживались и они, и их родители.

Теперь родители с некоторым беспокойством спрашивали себя, когда же окончится холостяцкая жизнь и дети наконец поженятся – ведь уже не маленькие.