Он покачал головой:

– Боюсь, я не из тех, кто живет прошлым.

Голомбек был сверкающим, пестрым скоплением куполов, башен и соединительных труб – куча елочных игрушек, переложенных мишурой. Поезд нырнул в тоннель, затем вынырнул из него и оказался в суматошном подземном торговом центре. Мы вышли и примерно час неторопливо бродили по торговым галереям, прежде чем зайти в тематический бар «Пилигримы». Пол здесь был покрыт фальшивой пылью, а чудовищно дорогие напитки подвозили поставленные на шесть колес пиратские корабли с плоскими палубами, которые то и дело терпели крушение. В итоге платить пришлось мне – как и за билеты на поезд, – но я не возражала. Д’Оливейра, или Гроссарт, или кем он там себя воображал, явно не мог швыряться деньгами. Должно быть, он был почти невидимым элементом марсианской экономики.

– Вы ведь до того сказали мне правду? – спросила я, пока мы катились в вагоне к пещере ленивцев. – Насчет того, что вы, как никто другой, зачарованы инопланетянами.

– Да. Даже если остальные иногда называют меня придурковатым мистиком. Для Джима они просто мертвые инопланетяне, полезный источник новых технологий, не более того. Я же считаю, что все это гораздо глубже, что нам предназначено было их найти, предназначено было зайти так далеко, а затем продолжить поиски, пусть даже кто то из нас покинет Марс навсегда… – Он улыбнулся. – Может, я просто переслушал их музыки во время больших прыжков.

– А что думает о них Брэд Тричлер?

Он несколько мгновений молчал.

– Брэд не разделяет моего мнения.

– И до какой степени?

– До такой степени, что считает реликты чашей с ядом. До такой степени, что сомневается, стоило ли нам вообще прилетать на Марс.

– Радикальная точка зрения для того, кто рисковал жизнью, стремясь сюда.

– Я понимаю. И спешу заметить, я ее не разделяю.

Я сделала попытку разрядить обстановку:

– Рада это слышать. Если бы вы не прилетели на Марс, не было бы у меня большого прыжка и пришлось бы искать другой способ испугаться до чертиков.

– Да, в первый раз действительно бывает страшно.

– А во второй?

– В большинстве случаев еще хуже. Зато в третий…

– Сомневаюсь, что будет третий, Мануэл.

– Даже если потом хлопнуть водки?

– Даже так.

К этой минуте мы уже подъехали к пещере, настоящей пещере, которую перевезли из другого места, старательно разобрав и вновь собрав. Вероятнее всего, изначально она располагалась под одним из акведуков и была бы затоплена через несколько лет после начала разработки полярных льдов.

Внутри все казалось чересчур знакомым, до странности. Я то и дело напоминала себе, что это настоящие пещеры ленивцев, настоящие изделия ленивцев и настоящие наскальные росписи; что ленивцы действительно жили в этой норе. И все таки часть моего разума продолжала настаивать, что это место немногим лучше средненького музейного макета или элитного, но все же китчеватого тематического ресторана, например тех же «Ленивцев», просто декор получше.

Вот только ленивцы действительно здесь обитали. В отличие от всех макетов, какие мне приходилось видеть, тут, например, не было пола. Мысль о поле никогда не приходила в их косматые головы, стены сливались друг с другом, образуя перевернутый пещерный свод. Предположительно, они эволюционировали на густо покрытой лесами планете, где ужасные хищники, как правило, обитали внизу, на земле. Должно быть, ленивцы спустились с деревьев в какой то момент – они не превратились бы в высокоразвитую цивилизацию, целыми днями просиживая задницу на ветвях, – однако неприязнь к земле, похоже, сохранилась в генетической памяти. Как мы, люди, до сих пор боимся темноты, так и ленивцы не любили бывать на земле, просто свисая сверху.