Бад рухнул на двуспальную кровать и отключился.

Двухфутовый чисто-белый спинной плавник, прорезав поверхность воды, покружил вокруг смятой алюминиевой банки, медленно опускавшейся в черные воды морского заповедника.

На борту «Кику»

«Кику», накренившись на двадцать восемь градусов на левый борт, еле-еле ползло по Тихому океану. Все вертолеты телевизионщиков, кроме двух, улетели, собираясь вернуться на рассвете, когда судно подойдет к лагуне Танаки.

Терри, стоящая на корме, смотрела на белое сияние, отражавшееся в лунном свете. Ее рука лежала на переключателе, регулировавшем давление воздуха в поплавках по периметру сети.

– Плевое дело, да? – (Терри обернулась, обнаружив, к своему удивлению, у себя за спиной Джонаса.) – Отпустишь сеть – и она утонет. Если честно, я сам об этом подумывал. Но твой брат хотел совсем другого.

– Может, этого хочу я.

– Тогда вперед!

Терри провела дрожащим пальцем по переключателю.

Джонас накрыл ее руку своей:

– Это не вернет твоего брата.

Терри повернулась к Джонасу лицом и горько зарыдала. Джонас прижал девушку к груди.

Самка медленно всплывала к серой завесе света, не способного больше причинить ей вреда, ее огромный плавник яростно молотил по воде, челюсти были оскалены.

Джонас с глубины четыреста футов видел, как она поднимается из синей преисподней. Треугольная голова… Сатанинская ухмылка. Он вернулся на семь лет назад, на борт «Си клифа»… только на сей раз все по-другому, на сей раз выхода не было, не было пути назад.

Я сейчас умру…

– А-а-а!

Джонас рывком сел на кровати, пот тек с него ручьем. Терри, в серой футболке с эмблемой Пенсильванского университета, лежала рядом.

– Ты в порядке? – (Джонас кивнул, пытаясь обрести дар речи.) – Ты так громко кричал, что едва не довел меня до сердечного приступа. Все тот же сон?

Джонас снова кивнул, затем потянулся за открытой бутылкой воды около кровати, его рука дрожала. Он даже начал было подумывать о том, не принять ли ему одну из своих желтых таблеток, но удержался.

– А который час?

Терри бросила взгляд на часы:

– Без двадцати четыре. Первая смена через двадцать минут. Это моя.

– Нет.

– Джонас, если твои ночные кошмары реально являются своего рода предупреждением…

– В моем сне действие происходит в «Эбис глайдере» в дневное время. Если ты действительно хочешь мне помочь, уступи предрассветную смену. А когда взойдет солнце, мы поменяемся.

– Что ж, это не лишено смысла. – Терри, оседлав Джонаса, принялась стягивать с него рубашку.

– Что ты делаешь?

– У нас еще есть двадцать минут.

Альфонс Демарко зарядил гарпун ампулой с пентобарбиталом и кетамином, затем снова проверил время. Четыре пятнадцать. Где он ходит?

К нему подошла улыбающаяся Терри:

– Ал, с добрым утром.

– Ну пока еще не утро, но скоро будет. А где, черт побери, Джонас?

– Уже идет.

Джонас вышел на палубу, застегивая на ходу биокостюм:

– Прости. Забыл свой счастливый талисман. – Он поднял руку со свинцово-серым окаменелым зубом мегалодона.

Демарко покачал головой:

– А как насчет кроличьей лапки?

Джонас подмигнул Терри, не в силах отвести от нее глаз. Впервые за долгое время он чувствовал себя счастливым.

Джонас сунул зуб в висящий на груди чехол, и они с Терри провели визуальный осмотр «Эбис глайдера».

– Все вроде бы нормально.