|
Должно быть, ожидая комиссара, шофер несколько раз прогревал двигатель, в машине было тепло. Мегрэ, устроившись на заднем сиденье, задумчиво рассматривал темные, дрожащие от холода фигуры прохожих, скользивших вдоль домов. *** Люка сидел в холле в огромном кресле и дремал, сложив руки на животе. Через полуопущенные ресницы он заметил направляющегося к нему комиссара. Инспектор вскочил и спросил, протирая глаза: - Все в порядке, шеф? - Да... Нет... Алваредо приехал? - Пока еще нет... Из наших дам никто из отеля не выходил. Только Кехель спускалась вниз за газетами... Мегрэ, поколебавшись, произнес: - Ты не хочешь пропустить стаканчик? - Минут пятнадцать назад я выпил кружку пива... Оставив в гардеробе пальто, Мегрэ вошел в бар и уселся на высоком табурете у стойки. Посетителей почти не было, по радио передавали репортаж с футбольного матча. - Виски, - сказал комиссар. Чтобы выполнить то, что он задумал, комиссару требовалось выпить чего-нибудь покрепче. Где же Мегрэ слышал это изречение: бить всегда в слабую точку? Он думал об этом, когда ехал в такси. Правду о деле На-ура, пусть даже еще и частичную, знали только четыре человека. Комиссар допросил всех четверых, а некоторых даже дважды. И все хоть раз, но солгали. Кто из четверых мог оказаться той пресловутой слабой точкой? - Поначалу ему казалось, что это могла быть Нелли Фелтхеис. Комиссар понимал, что наивность ее не наигранна, она не осознавала всех последствий своей лжи и могла наболтать все что угодно. Алваредо в общем-то вызвал у него симпатию. Его любовь к Лине казалась искренней и восторженной, так что скорее всего он будет молчать о том, что может повредить молодой женщине. Мегрэ только что расстался с Уэни, который умело обходил все словесные ловушки комиссара. Оставалась Лина. О ней у Мегрэ не было определенного мнения. На первый взгляд, она казалась затерявшимся в мире взрослых ребенком. Скромная машинистка из Амстердама, соблазнившись более престижной профессией манекенщицы, решила выставить свою кандидатуру на конкурс красоты. И произошло чудо. Уже на следующий день девушка очутилась в совершенно ином мире. Какой-то богач, каждую ночь игравший по-крупному, которому низко кланялся весь персонал казино, присылает ей цветы, приглашает отобедать с ним в одном из лучших ресторанов. Он увозит ее в Биарриц, по-прежнему робко обращаясь с ней, пока однажды ночью не отваживается проникнуть в ее спальню, после чего предлагает выйти за него замуж. Могла ли она понять психологию какого-то Наура? И уж тем более какого-то Фуада Уэни, без видимой причины постоянно их сопровождавшего? Когда же она захотела иметь возле себя горничную-голландку, это выглядело словно призыв о помощи, и мадам На-ур выбрала - уж не по фотографии ли? - самую простодушную и веселую на вид девушку. Теперь у нее были платья, драгоценности и меха, но ее таскали в Довиль, Канны и Эвьян, совершенно не считаясь с ее желанием. Она оставалась одинокой, лишь изредка удирая в Амстердам, чтобы излить душу Анне Кехель, как в те добрые времена, когда подруги жили в одной квартире на Ломан-страат. Появился ребенок. Была ли она готова к этому? Может быть, Наур опасался, "что она не выдержит всех трудностей материнства, и поэтому нанял ребенку воспитательницу? Тогда ли у нее начали появляться любовники? Шли годы, она по-прежнему была молодой, с гладкой и светлой кожей. |
