|
Два-три раза, подстерегая Лилиан, я прятался на кладбище Монпарнас. А встречая Шабю, все чаще повторял про себя: "Я убью его!" Но, конечно, это были только слова, которые невольно срывались с губ. На самом деле я совсем не собирался его убивать. Просто, если можно так выразиться, наблюдал издали за тем, как он живет. Смотрел на его шикарную машину, на его самодовольное лицо, на безукоризненно сшитый костюм, брюки без единой морщинки. Сам я в это время стремительно катился вниз. Единственный костюм, захваченный из дому, потрепался и покрылся пятнами. Плащ нисколько не защищал от холода, но на самое дешевое пальто от старьевщика у меня не было денег. Как-то я стоял на набережной Шарантон, неподалеку от конторы, и вдруг увидел, что туда входит Лилиан. Значит, до этого она побывала на авеню Опера. Я же говорил ей, что меня туда перевели. Лилиан задержалась. Через некоторое время во двор вышла Анна-Мари. Я понял, что происходит в кабинете Шабю. Я не ревнив. Но это была новая пощечина: Шабю вел себя так, словно весь мир, все на свете принадлежало ему одному. И опять я невольно пробормотал: "Я его убью..." - Потом отошел подальше, чтобы не попасться на глаза Лилиан. - А когда вы впервые пришли на улицу Фортюни? - В конце ноября. У меня не было денег даже на билет в метро. - Пигу горько усмехнулся. - Знаете, довольно противная штука, когда у тебя ни гроша в кармане и ты начинаешь сознавать, что никогда уже не будешь жить по-человечески. На рынке встречаешь, как правило, стариков. А если увидишь молодого, так взгляд у него такой же обреченный, как у старика. И у меня такой? - Не нахожу. - Странно! Я ведь стал, как все они... Воспоминание о пощечине мучило меня. Шабю не следовало этого делать. Слова я, может, и забыл бы, даже самые оскорбительные, самые унизительные. Но пощечину! Он влепил ее мне как нашкодившему мальчишке. - Знали вы в среду, когда направлялись на улицу Фортюни, что на этот раз все будет кончено? - Раз уж я пришел к вам, так не для того, чтобы лукавить. Я не знал, что стану убийцей. Клянусь, не знал. Можете мне поверить. Вас я не собираюсь обманывать. - Попытайтесь вспомнить, что вы в тот момент чувствовали? - Только одно - что дальше так продолжаться не может. Я уже скатился на самое дно. Не сегодня - завтра попаду в облаву или заболею, меня свезут в больницу - и конец всему. Что-то должно было произойти. - Что же именно? - Я мог бы вернуть пощечину, если он выйдет с Анной-Мари, я шагну вперед... Пигу опустил голову. - Впрочем, нет: он гораздо сильнее... Я прождал до девяти часов, пока не зажгли свет в парадном. Шабю вышел один. Пистолет лежал у меня в кармане. Я выхватил его и, не целясь, выстрелил в упор - раз, два, три, не помню сколько. - Четыре раза. - Первой моей мыслью было остаться на месте и ждать полицию. Но я испугался, что меня изобьют, и побежал к метро на авеню Вилье. Никто за мной не погнался. Опомнился я на рынке и сразу нанялся на разгрузку овощей. Оставаться наедине с самим собой было невыносимо... Ну вот, господин комиссар, кажется, все. - А что побудило вас звонить мне по телефону? - Не знаю. Я чувствовал себя бесконечно одиноким. Думал, что никто никогда не поймет моих переживаний. Мне приходилось не раз читать о вас в газетах, и вдруг мне захотелось повидать вас прежде, чем умереть. Я ведь уже решил пустить себе пулю в лоб. А потом сказал себе: "Ну, сделай попытку!" И все равно боялся, не вас, а ваших полицейских. |
