|
Меня держат в курсе дела по телефону. Пока ничего не удалось обнаружить. Только на бульваре Вольтера Мегрэ удалось поймать такси. Улица Сен-Жак была почти пустынна, лишь в нескольких бистро горел свет. Он вошел под арку больницы Кошен, и на него сразу пахнуло специфическим запахом всех больниц, в которых ему приходилось бывать. Зачем создают такую мрачную, такую унылую атмосферу для больных, раненых, людей, которых собираются вернуть к жизни, и тех, которым уже не суждено жить? Зачем этот скупой и одновременно чересчур резкий свет, который встречаешь только здесь да еще в некоторых административных помещениях? И почему от самых дверей тебя встречают так неприветливо? От него чуть было не потребовали удостоверения личности. Дежурный врач оказался совсем мальчишкой и из озорства заломил свою белую шапочку набекрень. - Корпус Ц. Вас туда проводят. Мегрэ сгорал от нетерпения, злился на всех: даже медицинская сестра, которая вела его к больному, раздражала его тем, что у нее завиты волосы и накрашены губы. Плохо освещенные дворы, лестницы, длинный коридор, в глубине которого три силуэта. Путь до них показался ему бесконечным, а паркет более скользким, чем где бы то ни было. Люка сделал несколько шагов навстречу Мегрэ, не глядя ему в глаза, с видом побитой собаки. - Врачи надеются, что он выкарабкается, - сказал Люка почти шепотом. - Вот уже сорок минут, как он в операционной. Мадам Жанвье, с покрасневшими глазами, в небрежно надетой шляпке, посмотрела на него умоляющими глазами, словно от комиссара что-то зависело, и вдруг разрыдалась, закрыв лицо платком. Мегрэ не знал третьего человека с длинными усами, который скромно держался в сторонке. - Это их сосед, - объяснил Люка. - Мадам Жанвье не могла оставить детей одних. Она попросила соседку приглядеть за ними, а муж соседки предложил пойти вместе с ней в больницу. Человек, услышав эти слова, поклонился и улыбнулся Люка в знак благодарности за объяснение. - Что говорит хирург? Они стояли и тихо переговаривались у дверей операционной. На другом конце коридора, как муравьи, сновали взад и вперед медицинские сестры, держа что-то в руках. - Пуля не задела сердце, но попала в правое легкое. - Жанвье что-нибудь сказал? - Нет, он был без сознания. - Вы думаете, месье комиссар, они его спасут? - спросила мадам Жанвье, она была уже заметно беременная, с желтыми пятнами под глазами. - Нет оснований опасаться. - Вот видите, не зря я всегда плохо спала, когда он уходил на ночное дежурство. Они жили в пригороде Парижа, в коттедже, построенном Жанвье три года назад из-за детей, которых трудно было воспитывать в городской квартире. Он очень гордился своим садом. Обмениваясь обрывками каких-то незначительных фраз, они тревожно поглядывали на дверь операционной, которая все не открывалась. Мегрэ вытащил из кармана трубку, потом засунул обратно, вспомнив, что курить здесь запрещено. В присутствии мадам Жанвье он не стал подробно расспрашивать у Люка о происшествии. Кроме Люка, который был его правой рукой, Мегрэ больше всех инспекторов любил Жанвье. Он пришел к нему работать совсем юным, как теперь вот Лапуэнт, и Мегрэ до сих пор иногда называл его "малыш Жанвье". Наконец дверь отворилась, но вышла только рыжая санитарка и, не глядя на них, торопливо направилась к другой двери, потом пошла обратно, держа что-то в руках, - они не могли разглядеть, что именно. |
