|
Обычно он сидит у себя в конторке, но через стеклянную дверь наблюдает за людьми, входящими и выходящими из дома. - Его не допрашивали в марте или апреле, когда выбывали других содержателей меблированных комнат такого типа? - Нет. Тогда ему делали какую-то операцию и его заменяла свояченица. Затем он на три месяца уехал на поправку в Морван, он оттуда ролом, и только в конце сентября один из инспекторов на всякий случай показал ему фото. - Фото Жинетты Меран? - Ла. Он ее сразу узнал и заявил, что незадолго до того, как он лег в больницу, она приходила к ним в сопровождении человека, ему не знакомого. Одна из горничных, Женевьева Лаванше, тоже ее узнала. Сидевшие за отдельным столом журналисты стали переглядываться, потом с удивлением посмотрели на Мегрэ. - Полагаю, что спутник, о котором идет речь, не Альфред Меран? - - Нет, господин председатель. Вчера у меня в кабинете побывали и Николя Кажу, и горничная. Я показал им сотни личных карточек, которыми располагает уголовная полиция, и убедился, что спутник Жинетты Меран у нас не зарегистрирован. Он небольшого роста, коренастый, темноволосый, одет изысканно? носит на пальце кольцо с желтым камнем. Лет ему около тридцати, и он курит одну за другой американские сигареты. После его ухода пепельница в отеле на улице Виктор-Массэ всегда полна окурков, из которых только один-два испачканы в губной помаде. У меня не было времени заняться этим более подробно до начала процесса. Николя Кажу лег в больницу двадцать шестого февраля, а двадцать пятого был еще на работе и утверждает, что в этот день эта парочка к ним заходила. В зале началось волнение, но Мегрэ, стоя спиной к публике, не видел ее. Зато председатель - что с ним случалось очень редко - повысил голос и произнес: - Тише! А то я прикажу очистить зал. Из публики послышался женский голос: - Господин председатель, я... - Я требую полной тишины! - повторил председатель Бернери. Что касается обвиняемого, то он, сжав челюсти, с ненавистью смотрел на Мегрэ. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Никто в зале не шелохнулся, пока председатель, поочередно наклоняясь к двум своим помощникам, что-то им говорил. Завязался разговор втроем, тоже напоминавший религиозный ритуал. Видно было, как, словно в молитве, беззвучно шевелятся губы и ритмично склоняются головы. Наконец поднялся со своего места прокурор в красной мантии, чтобы тоже присоединиться к совещающимся, и следовало полагать, что скоро к ним подойдет и молодой защитник. А тот, видно, колебался, встревоженный, неуверенный в себе, и только собрался встать, как председатель ударил по столу молотком, и каждый из судебных чиновников занял положенное ему место. Ксавье Бернери произнес сквозь зубы: - Суд благодарит свидетеля за его показания и просит не покидать зал. Похожий на священнослужителя, он стал искать свою шапочку и, найдя ее, поднялся и произнес традиционную фразу: - Объявляется перерыв на четверть часа. В зале внезапно поднялся шум, все нараставший, как бывает, когда в школе начинается перемена, - едва приглушенный взрыв разнородных, слившихся воедино звуков. Половина присутствовавших покинули свои места; одни, стоя в проходах, энергично жестикулировали, другие, толкаясь, пытались пробраться к большим дверям, которые только что открыли служители, а тем временем жандармы быстро уводили обвиняемого через другую дверь, скрытую в деревянных панелях. За ними с трудом протискивался молодой адвокат Пьер Дюше. Присяжные тоже исчезли, пройдя через заднюю дверь с другой стороны. |
