— Мне Джек помешал, — нехотя напомнил он.

— А Джек — это часть твоего больного сознания. Самая больная твоя часть не хочет никого убивать, — она отстранилась и сняла с него ритуальный шарф. — Убери, пожалуйста, эту гадость, и дай мне умыться. А потом пойдем на берег и в честь твоего здравомыслия сделаем что-нибудь сумасшедшее.

Уолтер хотел согласиться, но замер, не успев открыть рот.

Джек сидел на краю стола, понимающе усмехаясь. Теплый желтый свет делал его болезненно бледное лицо более живым и бросал золотые кошачьи искры в глаза. Уолтеру показалось, что с его волос на плечи капает вода.

— Мне надо дочитать, — сказал он. Эйфория утихла, приглушенная стыдом.

— Зачем? — непонимающе вскинула брови Эльстер.

— Я… не могу его там одного оставить, — признался он, понимая, как глупо звучат его слова.

Но кажется, она поняла. Кивнула, а потом коснулась губами его подбородка.

— Скажешь, когда закончишь.

…

В Лестерхаусе затишье — пациенты стабильны, мистер Нельтон готовится к повышению.

…

Один из пациентов, номер пятьдесят три, оказался живучим. Он пережил все навязчивые мысли и страхи, не наложил на себя руки, хотя и повредил себе связки при неудачной попытке удавиться. Но сам же и вывернулся из петли — удивительно жизнелюбивый организм.

Утверждает, что слышит и видит мертвых. Доктор Нельтон не надышится на него.

…

Допрашивал пятьдесят третьего пациента. Он сказал, что видит рядом со мной Кэтрин. Сказал, она говорит ему, что я должен спать.

Застрелил его и ушел в следующую палату.

Получил выговор от доктора Нельтона. Я видел, как шевелятся на его побагровевшем лице губы, как разлетается слюна и как сосуды лопаются у него в глазах — кажется, он в бешенстве. Если он не перестанет столько жрать — гипертония убьет его до повышения.

Ни слова не понял из того, что он говорил. Кажется, я научился спать с открытыми глазами, не отрешаясь от происходящего.

По губам прочитал слово «выходной». Переспросил — я чувствую, как слова привычно выходят из горла, как шевелятся мои губы, но не слышу, что говорю. И не понимаю. Скорее интуитивно складываю уточняющий вопрос и дежурную благодарность.

У меня появились сутки на работу.

Заставил себя поесть. Смотрел в тарелку и вспоминал рекомендации по кормлению лежачих и психбольных. Я знал, что что-то упускаю — да, действительно, перебрав рекомендации я вспомнил, что нужно жевать.

Когда делал заказ — нес какую-то чушь про насыщенную жирными кислотами пищу и кофеиносодержащие напитки высокой концентрации. Не знаю, как меня не увезли обратно в Лестерхаус.

Было бы забавно.

…

Еще одна пациентка мертва. Я забыл, как ее зовут.

Я убил Кэтрин.

Не могу спасти и убиваю. Каждый день.

Снова и снова.

…

Я во всем виноват. Я, мои амбиции и надежда сделать мир лучше. Все вместе мы убили Кэтрин.

Я сижу на полу рядом со столом, где она спит. Держу ее за руку, рассказываю ей, что скоро все будет хорошо.

И знаю, что она давно мертва.

Знаю, что лгу, и что уже ее не спас.

Но когда я заставлю ее сердце биться снова… Сон абсурден, Сон дает нам ощущение полнейшей ничтожности и в то же время — право на самые безумные надежды.

Я надеюсь, что столько возился с Граем, что он пропитал меня насквозь через маску, перчатки и защитный халат. Что происходящее — только кошмар, мой потаенный страх, мои самые грязные помыслы.