— За тебя передерутся все производители механической человекоподобной дряни, — она с непроницаемым лицом начала расстегивать его рубашку.

— Сейчас? — он придержал ее запястье.

— Мне грустно, Уолтер. Очень грустно и паршиво, хоть я и ерничаю, — прошептала она. — Мне кажется, произойдет что-то плохое. Это механическое чучело меня напугало так, что до сих пор колени дрожат… От Томаса хочется выть, а еще мне кажется, что вот-вот появится Унфелих и всех убьет.

— Вроде он ждет, пока мы сами друг друга поубиваем, — слабо улыбнулся он.

— Думаешь ему еще не надоело?

Уолтер был готов поддаться, но в этот момент раздался неуверенный глухой стук в дверь. Он, с сожалением отстранившись, пошел открывать, на ходу застегивая рубашку. Он был уверен, что вернулся Томас с обещанным одеялом, но на пороге стояла Тесс.

Она слегка покачивалась, и, видимо, пока Уолтер не открыл, стучалась о дверь лбом.

Он замер, не зная, что делать. Понимает ли она речь, осознает ли что происходит вокруг?

— Миссис Даверс? — тихо позвал он, чувствуя себя дураком — словно ему вздумалось разговаривать с табуреткой.

Но она подняла мертвый синий взгляд и протянула руку, коснувшись его воротника. Уолтер, не выдержав, отшатнулся и едва не упал. Мысль о том, что к нему прикоснется эта искусственная рука, в которой никогда не было ничего живого почему-то вызывала ужас и инстинктивное омерзение.

Кукла замерла на пороге с протянутой рукой, а потом начала медленно опускать, и чем ниже опускалась рука, тем шире открывался ее рот, обнажая черный провал с сухими белоснежными зубами.

Механическое тело под черным кружевом платья странно вздрагивало, рот не закрывался, только губы словно тянули в стороны рыболовные крючки. При этом не раздавалось ни звука, но Уолтер мог поклясться, что Тесс смеется.

Не выдержав, он захлопнул дверь и прижался к ней спиной, но через секунду отскочил, будто темное дерево обожгло его сквозь рубашку. Мысль о том, что его с монстром в облике Тесс Даверс разделяет тонкая доска, вызывала новый приступ паники.

— Мы уедем. Завтра же, утром, — пообещал он растерянной Эльстер.

— Но Зои останется здесь…

— Ее заберут друзья Бена. Мы не можем…

— Да-да, мы не можем ничем ей помочь, — устало отозвалась она. За дверью опять раздался тихий глухой стук. — Давай уедем. Поедим, поспим и уедем… хотя мне хотелось бы… как-то помочь Томасу.

— И здесь мы ничего не можем сделать, — вздохнул он, доставая из саквояжа сюртук и плед. Свернул сюртук в рулон и положил вместо подушки. — Ложись.

— Лучше ты. Я выспалась.

— Боишься меня? — усмехнулся Уолтер.

— Не тебя. Ее, — она кивнула на дверь. — К тому же я правда выспалась, а тебе надо поспать. Ты выглядишь чуть-чуть получше того мужика в молельне, и то только потому что у тебя веки не зашиты.

— Чудно, — проворчал он, но все-таки лег, прижался щекой к колючей шерсти сюртука, успев заметить, что на воротник налипли крошки — видимо, из свертка с едой, — а потом уснул, и во сне он раз за разом падал в черный провал, в который превращались доски эшафота, были и ледяная тюремная дверь, сорванные ногти, и жажда, непроходящая, безумная жажда, застилающая сознание.

Но теперь ему было все равно.

…

Уолтер проснулся сам. В комнате было темно — кажется, он проспал весь день до поздней ночи.