…

Чертежи Джека Уолтер оставил патеру Морну. Он обещал отправить их знакомым врачам, а создателем их указал одного из принявших Безличье клириков.

Через неделю после возвращения Уолтер купил билеты на дирижабль, который с тремя пересадками направлялся в Де Исте. Солнце, море, зелень и вино, которые обещала ему родина донны Скалигер, были по его мнению единственным, в чем они с Эльстер нуждались.

Он никому не сказал, куда едет и не загадывал, когда вернется.

Однажды он найдет в себе силы приехать в дом, завещанный Джеком, но только не сейчас.

Сейчас он стоял на аэродроме, ожидая посадки, и Эльстер, стянувшая с руки имитацию, переплела свои механические пальцы с его. Уолтер мог поклясться, что чувствует это прикосновение.

Эпилог. Дом, который построил Джек

Сад потонул в темной сорной зелени, задушившей цветы в когда-то разбитых клумбах. Прошлогодняя листва, которую никто не сметал, гнила на дорожках, а черная краска на заборе кое-где слезла и металл зиял ржавчиной, как ранениями.

Дом, вокруг которого был разбит этот сад, был небольшим коттеджем из светлого кирпича. Он казался фигуркой на торте в патине сахарной пудры. Контраст с окружающим запустение ощущался от этого только сильнее.

— Милое местечко, как раз в духе Джека, — Эльстер с интересом разглядывала дом, склонив голову к плечу.

Уолтер улыбнулся. Ему понадобилось время, чтобы приехать сюда и смотреть на дом, не чувствуя страха перед прошлым.

Два года они с Эльстер прожили в небольшом городке в Де Исте, снимали квартиру под самым чердаком. Эльстер очаровало окно — огромное, круглое, занимающее почти всю стену. Двух лет спокойного сна на чистых простынях, нормальной еды и любви, не омрачаемой постоянным страхом, оказалось достаточно, чтобы уничтожить следы их бегства.

Эльстер больше не напоминала заморенного котенка — она поправилась, волосы ее уже касались плеч, а из взгляда ушла затравленность и постоянное ожидание удара. А еще в Де Исте жил мастер, ради визита к которому Уолтер и Эльстер проехали полстраны и сняли квартиру в многоэтажном доме на окраине города на целых два месяца. Он заменил белеющие на загоревшей коже полосы татуировок другими узорами — в пестром переплетении цветов и стеблей сидела сорока. Клюв ее касался левого плеча, а хвост спускался до поясницы. Уолтер понятия не имел, сколько на самом деле шрамов осталось на ее коже, но теперь уродливая ложь превратилась в произведение искусства.

Уолтер смотрел теперь спокойнее и мягче, и держать спину ровно ему удавалось с едва заметным усилием — в Де Исте он занимался переводами документов для местной торговой компании и много времени стал проводить в кабинете.

Эльстер, фыркнув, прервала его размышления:

— Тебе надо еще тут постоять, разглядывая фасад, или внутрь зайдем?

— Пошли, — улыбнулся он и протянул ей руку, когда она переступала через порог. Подхватывать ее на руки показалось ему слащавым жестом, призраком альбионских традиций.

Сначала дом показался ему ослепительно белоснежным — белым здесь было почти все. Оттенки от стерильно-больничных, до приглушенно-кремовых прихотливо растекались по доскам пола, шелку обоев, упирались в цветочные барельефы под потолком и рассеивались солнечным светом, отражающимся от всего этого великолепия.

— Как тебе? — с сомнением спросил он.

— Кажусь себе шелудивой бродячей собачкой, забежавшей в богатый дом, — скривилась Эльстер, не решаясь пройти дальше пушистого серого половика у дверей. — Пошли посмотрим комнаты.

Столовая оказалась такой же белоснежной. Светлое дерево, истлевшие, но когда-то белые розы в хрустальных вазах, едва розоватые занавески на окнах — все это выглядело неживым.