Какой-то мужчина орал на чародея, угрожая расправой и трибуналом. Несколько человек сидели на полу, меланхолично уставившись на мокрый от крови ковер. Два стюарда собирали с пола брошенное оружие. Остальные, кажется, уже разошлись. Видя, что рядом с раненым кто-то есть, люди отворачивались и больше не поднимали на них взглядов.

— Вы воевали с Гунхэго? — спросил Уолтер, чтобы только отвлечься от дурноты и боли звуками чужого голоса. Рана оказалась глубокой и длинной, но на счастье чистой. Он тоскливо наблюдал, как черная ткань сюртука Томаса начинает блестеть от крови.

— Да, чтоб им всем было пусто. Какого черта не сиделось на месте, можно подумать, что среди наших идиотов мало покупателей на дурь!

— Вы не знали Джека Говарда? Врача?

Мимо них прошел стюард, держащий завернутые в толстую шерстяную ткань клинки. Уолтер проводил его мутным взглядом. Можно было не сомневаться в том, какое оружие в следующий раз разложат на столах.

— Джека Говарда? Такого черноволосого, бледного и злющего, как стокер? Знал, как не знать, безумный был, но талантливый. Видел, как он орал на генерала. Мальчишке лет двадцать от силы, худой, как щепка, его будто щелчком можно перешибить. Вроде аристократик какой-то со столицы, никого не боялся. Стоит перед генералом, тот сидит за походным столом и пытается его успокоить. А Джек поднял трость и давай стучать ей по столу: «Если вы не в состоянии! Следить за своими людьми! Этим займется Комиссия по Этике, я вам это обещаю!». И только представьте, Уолтер, генерал Колхью, одного имени которого так боялись солдаты…

Томас хорошо понял, что он него требовалось. Он говорил спокойно и размеренно, и его бархатный голос действовал на сознание, словно колыбельная.

Почему-то врач принимал раненых не в столовой, как ожидал Уолтер, а на смотровой площадке. Доктором оказалась невысокая полная женщина в массивных очках и длинными окулярами. Уолтер часто видел такие у летчиков, ювелиров и чтецов — в них был комплект увеличительных линз.

— Простите, герр, здесь больше света и меньше пыли, чем в столовой, — тут же ответила она на незаданный вопрос, закатывая его рукав. — Прекрасная рана, просто замечательная…

Он поморщился. Женщина оказалась из той же породы, что и Джек — готова часами ворковать над увечьями и болезнями и искренне недоумевать, почему у кого-то они не вызывают такого же восхищения.

— Томас, вы же идете к матери?

Он кивнул:

— Я скажу вашей сестре, где вы. Фрау, когда зайти за вашим пациентом?

— Санитар отведет, — коротко бросила женщина, проводя по краям раны проспиртованным тампоном.

— Ах вы паршивые выродки! — раздался полный ненависти возглас.

Капитан стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на корабль противника. Уолтеру с его места было прекрасно видно окно и причину возмущения капитана.

«Плавники» безжизненно висели вдоль гондолы. А главное — над ней был отчетливо виден бурый баллон, самый дешевый, из промасленной ткани.

— Как такое… — ошеломленно прошептал Томас.

— Видимо, у них бы чародей, которого хватило на то, чтобы сделать баллон невидимым. Не удивлюсь, если эти штуки по бокам заставляли двигаться вручную. Поразительно, мы могли сдуть от себя эту мелочь, не замедляя хода и не меняя курса! — сказал О`Шейли, тоже не отводящий взгляда от окна.

На соседней койке молодая санитарка бинтовала ногу студенту, соседу Уолтера. Парень был бледен до серости, но молчал, стиснув зубы, и упорно мотал головой, когда санитарка что-то ему предлагала.

Уолтер не выдержал.