И вот сейчас, крепко сжимая в пальцах рваную розовую ленточку, она медленно погружалась в адское пекло, где между огненными озерами, наполненными болью и страданиями, извиваясь, бежала узенькая тропинка – единственная дорожка, о существовании которой она знала. Тесс открыла свой разум и позволила тьме овладеть своим; она почувствовала, как частички чужой души, оставшиеся на ленте, проникают в нее. В голове зазвучало призрачное эхо – голос прежней хозяйки ленты. В ту же самую секунду ей показалось, словно в руках у нее оказался клубок Ариадны. Он стал стремительно распутываться, прокладывая ей дорогу среди кровожадных теней, сплетавшихся вокруг девушки в замысловатые узоры. В комнате, где она находилась, было очень жарко. Слух ее обострился до предела, и дыхание Темных сестер казалось ей оглушительным шумом водопада. А потом она сделала шаг вперед, последовав за нитью, – и все исчезло. Тени рассеялись как дым, вокруг нее вспыхнул яркий Свет, и она завернулась в него, словно в теплое, мягкое одеяло.

Кожу начало слегка покалывать. Потом ощущение усилилось, словно ее жалили тысячи крошечных жал. Это была худшая часть ритуала, и в первый раз она даже решила, будто умирает. Теперь же Тесс привыкла к боли и переносила изменения стоически – лишь дрожала всем телом. Шестеренки механического ангела, по-прежнему висевшего на ее шее, казалось, закрутились быстрее, в унисон с ее участившимся сердцебиением. Давление внутри черепа усилилось, Тесс попыталась вздохнуть – и не смогла. На какое-то мгновение ей показалось, будто на нее накатила огромная тяжелая волна и она теперь погружается под воду, которая давит со всех сторон, заливает нос и рот, не дает вздохнуть…. А потом ее глаза вдруг широко распахнулись.

Все закончилось.

Тесс часто заморгала. Каждый раз после изменения ей хотелось отряхнуться, протереть глаза, словно она с головой окунулась в ванну. Тесс осторожно оглядела себя. Ее новое тело было невысоким и худым, почти истощенным. Платье ей стало велико и теперь свободно висело на плечах, а подол крупными складками лежал на полу. Руки, прижатые к груди, оказались бледными и тонкими, ногти на пальцах – потрескавшимися и обкусанными. Незнакомые, чужие руки.

– Как тебя зовут? – спросила миссис Блэк. Она поднялась на ноги и уставилась на Тесс. Ее всегда невыразительные глаза теперь сверкали. Она выглядела… голодной.

Тесс знала, что ответить. Девочка, чье тело она надела на себя, словно платье, ответила за нее, заговорила через нее, как духи говорят через медиумов, – у Тесс внутри все сжималось от отвращения, когда она думала об этом. Ей казалось, будто в ней копошится огромный паразит, проникает своими щупальцами ей в мозг, выворачивает душу наизнанку. Иногда она пугалась так сильно, что чуть ли не падала в обморок.

– Эмма, – повторил голос, вырвавшийся из горла Тесс. – Мисс Эмма Бейлис, мэм.

– И кто ты, Эмма Бейлис?

Голос ответил, слова, вырывавшиеся изо рта Тесс, порождали в ее сознании яркие образы. Несчастная Эмма родилась в Чипсайде и была одной из шести детей в семье. Отец ее не увидел дочери – умер еще до ее рождения, а мать зарабатывала тем, что продавала мятную воду с тележки в Ист-Энде. Будучи еще малышкой, Эмма взялась за иглу, чтобы шитьем зарабатывать себе на жизнь. Ночи напролет она проводила за столиком на кухне, делая при свете масляной свечи сотни, тысячи, десятки тысяч мелких стежков. Иногда, если свеча выгорала дотла и не было денег купить новую, она выходила на улицу и садилась под газовой лампой и шила, шила, шила…

– Эмма Бейлис, ты занималась шитьем на улице в ту ночь, когда умерла? – спросила миссис Дарк. Она едва заметно улыбнулась, и ее острый язык быстро, по-змеиному облизнул нижнюю губу. Она будто бы наслаждалась происходящим и предвкушала долгожданный ответ.

Тесс увидела узкие, темные улицы, затянутые густым туманом, серебряную иглу, сверкающую в тусклом желтом свете газового фонаря… Услышала приглушенные шаги… Из густой тени вынырнули руки и схватили ее за плечи.