— Ловлю на слове, дорогой!

Ковбой еще раз поклонился дамам, быстро повернулся и направился в сторону веранды к поджидавшим его там людям.

— Друзья! Это не входит в круг ваших обязанностей, но тем не менее я попрошу вас помочь мне навести порядок в доме этих леди и джентльмена.

— В чем дело, Гарри? С удовольствием поможем! — сразу отозвалось несколько доброжелательных и энергичных голосов.

Несмотря на весь трагизм ситуации, дон Блас оставался доном Бласом, то есть поборником строгой иерархии в отношениях с подчиненными. Тем более его, сторонника классовых различий, гордящегося своей принадлежностью к высшей расе, поразили простота и естественность в обращении этих людей, среди которых было много цветных, со своим вожаком, белым американцем.

Ковбои спрыгнули с лошадей и последовали за Гарри. А тот, показывая пример, первым рьяно взялся за работу. Молодые люди быстро очистили двор от мертвых повстанцев, поставили на место опрокинутую мебель, все тщательно подмели, вымыли.

В это время Джо и Жан с несколькими добровольцами принесли воду и пищу для жаждущих и изголодавшихся. Они перевязали раненых, уложили их поудобнее.

Наступил рассвет. Уставшая, разбитая Хуана вздремнула.

Внезапно душераздирающие крики, перекрываемые грубыми проклятиями, разбудили заснувшую девушку.

Под верандой обнаружили двух раненых индейцев.

Два гиганта из Техаса легко извлекли краснокожих из подполья и небрежно, словно имели дело с металлоломом, волоком потащили прочь.

Несчастные поняли, что им пришел конец. Один из них — постарше и покрепче — стал осыпать всех бледнокожих проклятиями, несколько раз презрительно сплюнул в их сторону, а затем запел предсмертную песню.

Другой индеец, подросток, отличался незаурядной красотой — прекрасные черные глаза, белые жемчужные зубы, коралловые губы, великолепный бронзовый цвет лица, слегка побледневшего от боли и страха.

Одна его рука, видимо задетая пулей, безвольно висела вдоль туловища. Другой он пытался намертво вцепиться в своего товарища! Внезапно индеец начал истошно кричать. Эти отчаянные вопли и разбудили Хуану.

Пленник был облачен в длинное, ниже колен, и затянутое на поясе платье из оленьей кожи, шаровары из того же материала с роскошной бахромой по швам, а на ногах — мокасины. Вся одежда была украшена красивой замысловатой вышивкой.

Вдруг от головы индейца отделилась длинная иссиня-черная коса, до сих пор закрепленная на затылке выпавшей костяной заколкой.

— Слушай! — прохрипел один из янки. — Провалиться мне на месте, если это не индианка.

— Ты не ошибся! — ответил другой.

— Что будем делать?

— И думать нечего! Обоих пристрелим, и точка! Это как гремучую змею — всегда убиваешь с удовольствием.

— Ну вот и отлично!

В соответствии с жестоким и неумолимым законом пустыни ковбои вытащили револьверы и приставили стволы к головам пленников.

Индеец выругался в последний раз. Индианочка громко закричала. Вот-вот прогремят выстрелы.

Хуана бросилась вперед. Порывистым движением она отстранила в сторону револьверы и, задыхаясь, произнесла:

— Пощадите их, джентльмены! Прошу вас!

Ковбои учтиво склонили головы и засунули кольты за пояс.

— Как скажете, сеньорита. Ваша просьба — для нас закон!

— Спасибо! Благодарю вас от всего сердца!

Попытка героически встретить смерть, кажется, вконец обессилила индейца. Он побледнел, глаза часто-часто замигали. Бросив последний, преисполненный невыразимой нежности взгляд на девчушку, краснокожий тяжело рухнул на землю.

Железный Жан и Джо подошли к Хуане. Они поняли ее великодушный и благородный замысел: спасти этих несчастных, перевязать и — кто знает? — вылечить их жестокие души.