Глава 5 УХОДИ И НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ

Широкое подворье Антеро тоже окружал частокол, но, в отличие от Куйво, хозяином староста был основательным и заботливым. Колья стояли один к одному, и с бревна на бревно перепархивали синие шестикрылые птицы — стражи Голубых полей.

Рабы уже проснулись и занимались утренними делами. Из хлева доносилось мычание. Через двор прошла холопка с ведром молока. Другая выскользнула навстречу из избы, пугливо опустив глаза.

Антеро придерживался обычаев старины — как и в доме Куйво, вместо двери у него была повешена засаленная медвежья шкура. Наверху, над косяком, красовалась страшенная морда: белая, с вытаращенными глазами, оскаленными зубами и высунутым змеиным языком. То было наследие какого-то доблестного предка старосты: хийси, попавший во власть охотника-колдуна и обращенный в защитника дома. Немногие гости осмелились бы пройти под ней без позволения хозяина, но только не Ильмо. Охотник дерзко подмигнул стражу и вошел в сени вслед за Антеро. На мужской половине было чисто и пусто, блестела скобленая столешница, празднично пестрели половики. С женской, из-за печи, доносились негромкая болтовня и бряканье посуды. Топили печь, пахло кашей, по вытяжному желобу под крышей вился дымок.

Староста и Ильмо сели на лавку в красном углу. Локка с ними в дом не зашла, то ли осталась во дворе, то ли отправилась восвояси. Ильмо, обнаружив это, сильно приободрился. Хоть он и зубоскалил над знахаркой, а все же от ее слов ему стало не по себе. Не только за себя, но и за родичей. Едва ли Локка осмелилась бы приписать предку свои домыслы. Хоть и был Ильмо уверен, что он сам тут ни при чем, но над родом Калева словно нависла зловещая тень.

— Давно я хотел тебя повидать, — произнес Антеро, поглаживая короткую пегую бороду. — Даже мыслишка была — послать холопов к тебе на стоянку, на гору Браге, чтобы они тебя оттуда притащили силой.

Ильмо покраснел.

— Так что же не послал? — грубо спросил он. — Холопов пожалел?

— Да, пожалел… от работы на три дня отрывать. Да и Локка сказала — сам вскоре явишься. Не соврала! А еще, — староста выразительно взглянул на домотканую занавесь, отделявшую женскую половину избы, — не хотел расстраивать Айникки.

Ильмо тоже покосился на занавеску. Там уже не болтали и не брякали, а только тихонько сопели.

— Ладно, — сердито сказал Антеро. — Давай с этого и начнем… чтобы сразу покончить, а уж потом перейти к делу. Я знаю, Ильмо, что ты положил глаз на мою дочку. Добрые люди даже говорили, будто видели, как ты с ней вроде как на речку ночью бегал, миловался под ракитовым кустом…

— Мало ли что добрые люди говорят, — возразил Ильмо, ухмыляясь. — Не пойман — не вор.

Антеро поморщился, но продолжил:

— Еще говорят, что ты собирался этой осенью присвататься…

«А это он откуда узнал? Ну, дядюшка с тетушкой, удружили!» — подумал Ильмо с досадой.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я за тебя замуж дочку не отдам?

Ильмо покраснел еще сильнее прежнего. Хотел ответить что-то ядовитое — дескать, не больно-то и хотелось, — но посмотрел на занавеску и смолчал.

— Почему? — мрачно спросил он вместо этого. — Из-за этих бредней Локки?

— Предсказания Локки тут ни при чем. Я уж давно всё решил.

Антеро загнул палец:

— Первым делом, прибытка мне с тебя никакого. Земли у тебя мало, изба большая, но ветхая, и куда девать Куйво с семейством? Рабов и вовсе нет, кроме одного бесполезного заморыша…

— Мое богатство не в рабах и не в пашнях, — гордо сказал Ильмо.