Но долго ли могло так продолжаться? Попробуйте втолковать, что такое официальная комиссия и каковы ее задачи, человеку, который бредит реформами и призывает к смелым революционным преобразованиям, который все, что относится к государству, называет «прогнившими догмами», «старой рухлядью»! Позавчера он настаивал на том, чтобы выделить Деньги на ремонт городской школы Мешрудиет. Требование абсурдное, не заслуживающее даже обсуждения. А он знать ничего не желал и все кричал на попечителя:

— На прогнившие медресе у вас деньги есть, а на школу — нет!..

А потом долго распространялся о значении новой школы и в конце концов заявил:

— Разве эти деньги не ассигнованы на пострадавших от землетрясения? Так вот школа частично разрушена в результате землетрясения, и я, как инженер, написал соответствующую докладную. Что вы можете на это возразить?..

И дальше — все в том же роде.

Когда выдали деньги бедняку, живущему в нижнем квартале, на похороны матери, которая померла во время землетрясения, то соседи показали, что женщина скончалась во время вечернего эзана, то есть по меньшей мере часа за три до землетрясения. Исходя из этого, деньги следовало отобрать.

Однако Дели Кязым раскричался:

— Неужто вы считаете, что наступит конец света, если мы похороним бедного человека как положено? Что ж, теперь старуху за ноги прикажете тащить из могилы? Вы вот твердите: мы отвечаем, мы несем ответственность! Ну и что? Да если придется отвечать, разве мы не в состоянии выложить эти деньги из собственного кармана? Право, господа, пора взяться за ум! Неужели нас ничему не научили наши поражения на Балканах?..

Или, например, по другому вопросу: комиссия большинством голосов отклонила прошение о выдаче денег на похороны старика беженца из Косова, поскольку заключение, что причиной смерти этого человека было землетрясение, оказалось ложным. Никто не отрицает — старик действительно упал во время землетрясения, однако умер он от гангрены. Дней десять назад старик мастерил из жестяных бидонов кровать и поранил топориком себе пальцы. Несколько раз к нему приходил доктор, но пальцы стали чернеть, и постепенно заражение распространилось по всей руке…

— Что ж, вы правы, — соглашался Дели Кязым. — Допустим, гангрена. Человек поранился, пошел к врачу за советом, а заплатить-то не смог — ни гроша у него не было!.. Наверно, помазали ему рану лекарством, которое подвернулось под руку, да и выпроводили. Значит, мало того что мы человека угробили, так теперь еще жалеем денег ему на похороны…

— Кязым-бей, погодите, ну что вы развоевались? — вынужден был наконец вмешаться каймакам. — Мы тут не совсем разумно ведем разговор, как я посмотрю. Правда, в этой комиссии я не имею права голоса… но сказать все-таки вынужден, что ведем разговор мы неразумно…

— Что это значит?! — в ярости сверкнув глазами, непочтительно спросил Дели Кязым.

— А то значит, что не по-государственному мы рассуждаем, не заботимся об экономии и рачительности. Вот, кстати, вы только что обвиняли доктора. По-вашему выходит, доктор только и делает, что мажет пациентов любым лекарством, которое ему под руку подвернется! С таким утверждением согласиться, конечно, нельзя. У главного врача нашего города, не считая беготни по больным и раненым, существуют и другие важные обязанности. Ну, а пациенты — это же дикари, темные люди. Доводят себя бог знает до чего, лечатся всякой гадостью, которую им бабка-знахарка подсунет, а потом, когда с ними что-то случается, валят все на доктора. Вы человек образованный, лучше меня это знаете. Так как же мы можем давать деньги на похороны старика, который умер от гангрены, если они предназначены для оказания помощи людям, пострадавшим от землетрясения?! Нет, ваши коллеги правы.