Сухопутные войска России тоже были разбиты на три группы. Основным силам Карла XII, которыми командовал он сам, противостояла главная армия под началом Б. П. Шереметева общей численностью в 57,5 тысячи человек. Противодействовать Левенгаупту, корпус которого насчитывал 16 тысяч и стоял в Риге, должен был примерно такой же численности корпус генерала Боура, располагавшийся между Дерптом и Псковом. В Финляндии, где дислоцировался пятнадцатитысячный корпус Любекера, русские держали Ингерманландский корпус Ф. М. Апраксина: 20 тысяч пехоты и 4,5 – кавалерии.

На исходе зимы, как доносила молва, Карл XII находился в Сморгони. Петр совершенно справедливо считал: если «до десятого марта неприятель не тронется, то уже, конечно, до июня не будет». Расчет был прост и опирался на практику ведения войн тех времен: в весенние месяцы начиналось половодье, а вместе с ним и бездорожье, что исключало возможность передвижения войск.

Петр и его генералитет понимали меру опасности, нависшей над страной. Опасность эта усугублялась двумя обстоятельствами. Первое – после Альтранштедтского мира Россия одна противостояла победоносной армии шведского короля; другое – связано с социальным кризисом внутри страны: тяготы войны привели к восстанию донских казаков, подавление которого требовало оттока сил с театра военных действий.

О напряженности, царившей в правящих кругах России, сохранилось множество свидетельств. Петр лихорадочно искал путей к миру. Известно, однако, что все попытки к перемирию успеха не имели. Принимаются срочные меры – строятся оборонительные сооружения на западной границе России и в столице; царский указ срочно повелевал отремонтировать стены Кремля и Китай-города и расположить на них пушки. Ремонтные работы велись и на Земляном валу. Английский посол Чарльз Витворт, лично наблюдавший эти работы, доносил 10 марта в Лондон: «Укрепления вокруг Москвы возводятся с прежним усердием, но, так как они возводятся в морозы, сам старший их инженер опасается, как бы большая часть не обрушилась при оттепели, обыкновенно наступающей здесь в начале апреля. Когда работа окончится, верки снабжены будут сильной артиллерией разного калибра; на валы и бастионы предположено поставить около двух тысяч орудий […] Несколько сот чугунных орудий и мортир недавно привезено еще из Сибири».

Внимание всех было приковано к театру войны. Меншиков ни на день не отлучался от войска, он – непременный участник всех военных советов. Таких «консилий», как называли в то время военные советы, за 1708 год было не менее двадцати двух. Он же, командуя всей русской кавалерией, внес немалый вклад в осуществление Жолквиевского плана изнурения противника.

Какие цели преследовал Карл XII, вторгаясь в пределы России?

Общеизвестна склонность шведского короля изрекать истины, навеянные ему «Божественным промыслом». Истины не подлежали обсуждению и для того и изрекались, чтобы окружающие безропотно претворяли их в жизнь. Об этой королевской особенности рассказал современник событий генерал-адъютант Карла XII Габриэль Отто Канефер, который «всегда во всех походах у шведского короля был передовым, и великий наездник, и о польских всех дорогах совершенный сведомец, и в королевской великой милости был, и командовал многажды за генерала-маера». Военная карьера Канефера оборвалась в начале августа 1708 года. Отправленная Меншиковым «партия» благополучно преодолела Днепр и совершила дерзкий налет на Смолевичи, где наряду с прочими пятьюдесятью шведами пленила и генерал-адъютанта. Находясь в плену, Канефер охотно поделился своей осведомленностью и сообщил ценные сведения о состоянии шведской армии и о порядке в королевской ставке: «О королевском намерении ничего он подлинно не ведает, для того что король ни с первыми генералами, ни с министрами о том не советует, а делает все собою и генералу квартирмистру повелит, о всех дорогах разведав, учинить и подавать росписи себе, когда намерение возприимет, куды идти […] А консилиума он ни с генералами, ни с министрами никогда не имеет, а думает он все один, только в разговорах выспрашивает и выслушивает, кто что говорит».