Если же неприятель, паче чаяния, откажется от намерения вторгнуться в Россию и захочет возвратиться в Силезию, то главная нагрузка ложилась на плечи драгун – эти маневренные части должны были держать шведов в постоянном напряжении и изматывать их. Пехоту Шереметева намечалось направить против Левенгаупта, с тем чтобы, загнав его в Ригу, осадой принудить к капитуляции. Петр брал на себя командование Ингерманландским корпусом, которому надлежало овладеть Выборгом.

План Меншикова, по отзыву военного историка прошлого века А. З. Мышлаевского, обнаруживает в его авторе незаурядные способности мыслить широко, с учетом всей сложности обстановки. Вместе с тем он имел и изъян, без труда обнаруженный его критиками. Главный из них – фельдмаршал Б. П. Шереметев – полагал, что раздвоение сил армии чревато серьезными опасностями. Раздельно действующие пехота и конница не могли оказывать друг другу помощи, ибо между ними находились шведы; конницу трудно было обеспечить провиантом и фуражом. В самом деле, ей надлежало двигаться по дважды опустошенной местности: сначала ее «оголаживала» отступавшая впереди шведских войск русская пехота, а все, оставшееся после нее, изымали у населения шведы. Шереметев задавал резонный вопрос: как может конница «по тем пустым и разоренным местам путь свой править»?

Окончательные «пункты», утвержденные царем перед отъездом в Петербург, учитывали еще и возможность продвижения главных сил шведов к Левенгаупту или Левенгаупта – к королю. В том и другом случае русские войска должны были препятствовать объединению неприятельских сил, разбивать их по частям. Но «пункты» царя словно отрицали движение неприятеля на Украину и на восток – к Москве.

Итак, ставка в войне была крайне высокой. Речь шла не о частичных уступках, а об утрате целостности Российского государства. Именно это обстоятельство, независимо от того, в каком направлении двинутся шведы, вынуждало царя непреклонно претворять в жизнь суровые условия Жолквиевского плана и приносить в жертву ему жизненные интересы населения.

Петр внимательно следил за выполнением плана. В указе генерал-майору Николаю Инфлянту 9 августа 1708 года он повелевал: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда итить у оной перед и везде провиант и фураж, також хлеб стоячей на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов), польской и свой, жечь не жалея и строенья перед оным и по бокам такоже мосты портить, леса зарубать, и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара. «Також и то сказать везде, – продолжал царь, – ежели хто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет».

Меншиков извещал Петра 13 августа, что он дал команду генерал-майору Волконскому, чтобы находившиеся в его подчинении донские казаки и калмыки «неприятеля спереди и з боков, где будет мочно, по случаю шкодили, не давая нигде ему покою».

В другом указе царь велел хлеб, не вывезенный в Смоленск, «прятать в ямы», а «мельницы, и жерновы, и снасти вывезть все и закопать в землю или затопить где в глубокой воде или разбить».

Когда в конце сентября стало известно, что неприятель двинулся на Украину, шляхте и крестьянам велено было объявить, «чтоб приходили из лесов и жили по-прежнему в домах своих». Впрочем, хлеб из ям вынимать не следовало.

Долго ждать результатов Жолквиевской стратегии не пришлось. Показания русских и иностранных современников единодушны в ее оценке.

Первые сообщения о трудностях, испытываемых шведами во время похода, относятся к весне 1708 года. Меншиков, находясь в Могилеве, сообщал Гавриилу Ивановичу Головкину, сменившему Ф.