Сюрприз!

И не сказать, что лично для меня приятный.

Мама дорогая, во что я, рядовой советский сыщик, влип, причём на добровольной основе!

Только в газетах попались десятки рекламных объявлений от всевозможных балетных кружков и студий. Казалось, балет танцевала вся Москва. Было от чего сойти с ума и впасть в уныние. Тут можно годами копать, и безрезультатно.

Теперь понятно, почему в годы советской власти по части балета мы были впереди планеты всей.

А ведь я сразу отказался от помощников.

Сам, всё сам! С усам, блин! Кажется, разгребать придётся долго и упорно.

То, что вроде бы не стоило выеденного яйца, начинало напоминать пресловутую иголку и не менее пресловутый стог сена, в котором она завалялась.

Интернет, к моему глубокому неудовольствию, ещё не придумали, загуглить – хоть тресни, не получится. Только традиционные оперативно-розыскные мероприятия, только хардкор.

И везде надо ходить ножками – телефонные звонки не проканают, поскольку принцип испорченного телефона существовал с самого зарождения этого вида коммуникаций.

У себя в кабинете я взял бумагу и карандаш и, под улыбками Бодунова и Бахматова, набросал примерный план действий.

Если голова не может придумать ничего путного, придётся работать ногами… Много работать.

Логично предположить, что лучше всего начать с основной балетной площадки страны – Большого театра. Именно туда я и направил стопы.

В отделе кадров сидела сухонькая мадам с идеально прямой спиной, осиной талией и вытянутой, как у лебедя, шеей. Тонкие губы были поджаты и не предвещали ничего хорошего. Всем видом она изображала ужасную занятость.

М-да, если пойти по стандартной процедуре – демонстрация ксивы и вопросы, ничего полезного не добьёшься, а каждое слово придётся вытягивать клещами.

Боюсь, у меня просто нет столько свободного времени, и к этой служительнице прекрасного надо искать подход.

Хороший сыщик всегда немного психолог и должен сразу понимать, с кем имеет дело и как переломить ситуацию в свою пользу.

Попробуем просчитать психотип. В облике мадам всё кричало о том, что здесь у нас была не избалованная мужским вниманием старая дева.

И пусть сердце её кажется твёрдым как камень, на самом деле это далеко не так. Есть способы растопить его и сделать мягким, словно пластилин.

Поиграем в джентльмена.

Как только я приложился к её морщинистой ручке, мадам расцвела, мило защебетала как птичка, по моей просьбе притащила огромный гроссбух и, пока я его изучал, стала делиться со мной последними новостями из мира искусства – уж такое хорошее впечатление на неё произвела моя галантность.

Ещё один сюрприз: Большой-то, оказывается, не такой и большой! Даже наоборот – скорее маленький.

У меня сработали представления прошлой жизни, а в двадцатых многие реалии отличались от моих культур-мультурных стереотипов будущего.

В разговоре с хранительницей гроссбуха выплыло, что судьба Большого висит практически на волоске. Его уже третий год пытались закрыть, причём инициатива исходила не абы от кого, а от человека, слова которого про самое важнейшее из искусств – кино мне регулярно попадались в фойе кинотеатров.

У творца революции, её теоретика и пока что первого лица в стране было своё отношение к балету, в частности, к Большому и Мариинскому театрам.

Ленин считал, что и балет, и храмы искусств, где он ставится – «кусок чисто помещичьей культуры», к тому же слишком дорого обходится молодому и весьма небогатому советскому государству.

Невероятно, но факт! По инициативе Ленина на уровне Совнаркома приняли постановление: оставить в театрах несколько десятков артистов, не тратиться на ремонт здания и на спектакли, в идеале – вообще прикрыть эту лавочку, а сэкономленные средства отдать на ликвидацию безграмотности и на читальни.