– Хорошего человека должно быть много, – улыбнулся я.

– Это вы верно подметили, – согласился Касьян Ярославович. – У вас ко мне всё?

– Боюсь, что да, – вздохнул я, а потом спохватился:

– Впрочем, кое-что нужно, раз уж вы сами затронули эту тему. Может, найдёте контрамарочку на ближайшее представление? В идеале – четыре…

Голейзовский кивнул.

– Найдём, молодой человек. Для наших органов правопорядка обязательно найдём, причём с лучшими местами.

Покидал я сей храм искусства не с пустыми руками, правда, ни на шаг не приблизившись к установлению личности пропавшей балерины.

Надеюсь, Трепалов и парни оценят подарок. А то уже несколько дней в столице, но на культурную программу даже намёка нет. Некрасиво это, неправильно и даже не по-большевистски. Надо приобщать сотрудников к прекрасному.

Если понравится «шоу», свожу потом на него и Настю, когда она приедет в Москву.

Два раза я обломался в поисках. Но Бог любит троицу. Это произошло и в моём случае.

Балетная школа носила имя незабвенной Айседоры Дункан. Пусть сама «Божественная босоножка», как звали американскую танцовщицу, покорившую мир экстравагантной пластикой и экзотическим костюмом в виде древнегреческого хитона, ещё в мае покинула Советскую Россию вместе с молодым мужем – Сергеем Есениным (разница в возрасте между супругами составляла почти двадцать лет), продолжатели её дела в Москве остались.

Насколько помню, жизнь в Америке у молодожёнов не заладилась. Гений отечественной поэзии заливал тоску по Родине водкой и лупил почём зря свою «Дуську», – но это так, к слову. Морального права критиковать великого поэта у меня не было, нет и не больно-то хочется.

Главное, что впереди действительно забрезжило хоть что-то, напоминающее свет в длинном и тёмном туннеле.

Глава 12

Но обо всём по порядку.

Я на ходу спрыгнул с подножки 24-го трамвая, на боку которого была изображена «смычка города и деревни»: мускулистый рабочий пожимал руку крестьянину с длинной окладистой бородой. Добрые люди подсказали заранее, где удобнее выходить, поэтому мне осталось пройти всего шагов двести к зданию, где находилась школа пластического танца Айседоры Дункан.

Двухэтажный особняк по адресу: улица Пречистенка, дом 20, ещё издалека впечатлял роскошью и помпезностью в стиле классицизма. Колонны, фальш-колонны, лепнина, украшения на фасаде в виде грифонов, орлов, львов.

Мимо суетливо, не поднимая головы, пробегали москвичи, для которых эта красота давно стала обыденностью и слилась с общим фоном.

Внутри оказалось не менее роскошно, чем снаружи, хотя первым впечатлением было, что я попал не то в детсад, не то в начальную школу.

Был перерыв между занятиями, из учебных классов высыпали девчушки от пяти до десяти лет, все босоногие и в одинаковых алых платьицах. Будущие примы балета устроили весёлую игру в догонялки, и в коридоре разом стало тесно.

На меня ученицы не обращали ни малейшего внимания, в отличие от суровой бабульки-вахтёрши, преградившей мне путь.

– Товарищ, вы куда? – поинтересовалась она, окинув меня недобрым взглядом. – Посторонним вход воспрещён.

– Добрый день! Мне можно, я не посторонний, – усмехнулся я, показывая удостоверение.

Бабулька надвинула на нос очки, пробежалась глазами по удостоверению, потом посмотрела на фотографию, на меня, снова на фотографию и, похоже, удовлетворилась увиденным.

– Слушаю вас, товарищ Быстров, – бабулька аж покраснела от удовольствия, что может оказаться полезной милиции.