Я кивнул.

– Да, чтобы вы понимали: Ирма – не случайный человек. Она – одна из лучших учениц Айседоры и её приёмная дочь.

– Приму к сведению, – пообещал я.

Когда-то краем уха мне приходилось слышать, что поскольку своих детей у знаменитой танцовщицы не было, Айседора Дункан удочерила нескольких талантливых девочек из разных стран. Ирма, судя по произношению, показалась мне скорее немкой или скандинавкой, нежели американкой.

– Вы пришли сюда, чтобы переговорить насчёт учёбы для своего ребёнка? – быстро затараторил Шнейдер. – Заверяю вас – это самое правильное решение в вашей жизни. Девочки в школе учатся не просто танцевать, их учат выражать танцем мысли и чувства. Они будут летать, как птицы, гнуться, как юные деревца под ветром, радоваться, как радуется майское утро, дышать свободно, как облака, прыгать легко и бесшумно, как кошки… Им предоставляется полный пансион с едой и жильём, весь второй этаж переоборудован под спальни. На лето классы выезжают на дачу, но, поскольку мы не хотим, чтобы наши ученицы маялись от безделья, они будут не только учиться танцу, но и трудиться на огороде. Это будут всесторонне развитые и гармоничные люди будущего. Ну, а Ирма, например, преподаёт им пластику.

Он по-хозяйски обнял девушку.

– Звучит крайне привлекательно, – заверил я, – но я пришёл по служебной надобности.

– Что-то случилось, раз мы вдруг заинтересовали милицию? – напрягся Шнейдер.

– Случилось, – подтвердил я и рассказал о цели своего визита.

Илья Ильич слушал и параллельно переводил мои слова Ирме. Узнав о страшной находке, та вздрогнула и с ужасом поглядела на меня, словно это я отрубил той несчастной голову.

– Поскольку мы установили, что жертва занималась балетом, то обращаемся во все театры и танцевальные школы за помощью, – заключил я.

– Не возражаете, если мы немного переговорим с Ирмой? – спросил Илья Ильич.

– Конечно.

– Благодарю.

Несколько минут Шнейдер и Ирма общались между собой на английском. К сожалению, из их беседы я не смог понять ни бельмеса, хоть и жадно вслушивался в их речь, надеясь выхватить хотя бы какое-то знакомое слово.

– Кажется, у нас есть для вас кое-какие сведения, товарищ Быстров – наконец произнёс Шнейдер. – Думаю, они вас заинтересуют. Дело в том, что примерно две недели назад уволилась одна из наших преподавательниц – Ольга Мартынюк. И она как нельзя лучше соответствует вашему описанию: молодая брюнетка с длинными волосами, невысокая и стройная.

– Так-так, – у меня от напряжения чуть руки не зачесались. – И что с ней произошло? Она пропала?

– Как вам сказать… официально она уволилась, но, видите ли… – Шнейдер помолчал, формулируя фразу. – В общем, Ольга увольнялась не сама. Заявление об уходе принёс её жених, некто Вик Суровый.

– Простите, кто?

– Вик Суровый… Насколько я понимаю, это не настоящее его имя, а псевдоним. Он поэт. Возможно, вам приходилось читать его стихи – их иногда публикуют в «Гудке».

– Не читал, – признался я.

– Так вот, дело в том, что отношения между Ольгой и Виком были, мягко говоря, далеки от идеальных. Не раз нам приходилось видеть Олю в слезах. Вик жутко её ревновал. Доходило и до побоев с синяками.

– Вот как. – Внутренний голос подсказывал, что, вероятно, это и есть наш клиент.

Хотя, конечно, стопроцентной гарантии быть не могло.

– Увы, – вздохнул Шнейдер.

– А что, поводы для ревности имелись?

– Красивая женщина – сама по себе повод для ревности, – философски заметил Илья Ильич.