— Сами поймёте, — загадочно произнёс Кабанов.

Пожав плечами, мы вышли из кабинета.

Служебный тарантас доставил нас в ближайшее отделение милиции, куда первым делом доставили потерпевших.

Выяснилось, что это — семейная чета, оба возрастные, полные, в накинутых на плечи милицейских шинелях — когда Кабанов сказал, что их обчистили до нитки. Это не была фигура речи. И муж и супруга остались в одном нижнем белье, успели порядком продрогнуть и сейчас стучали зубами, хотя и держали в руках горячие кружки с чаем.

— Одесский уголовный розыск… Что у вас произошло, граждане? — спросил я.

Мужчина, пытаясь сохранить остатки достоинства, отставил кружку, и приподнялся.

— Уткин Семён Фёдорович, торговля скобяным товаром. А это, — он указал на женщину, — моя супруга, Тамара Леонидовна.

— Так что у вас всё-таки приключилось, Семён Фёдорович?

— Даже не знаю, как вам рассказать… — Нэпман замялся.

— Да вы не волнуйтесь. Главное, живы и здоровы…

— Я тоже так полагаю. — подала голос Тамара Леонидовна. — Только, боюсь, вы ж нам не поверили, как не поверили до этого ваши коллеги из милиции…

— Отчего ж не поверить — поверим. Вы — далеко не первые, кого, к сожалению, ограбили, — заверил Рома.

Женщина наморщила бледный как воск лоб. Её и без того не молодое лицо стало совсем старушечьим.

— Дело не в том, что нас ограбили, дело в том, кто это сделал!

— Так не ходите вокруг да около, сделайте милость — поведайте нам про сей скорбный факт, — вздохнул я.

— Нас обчистил Нестор Махно и его шайка! — выпалила Уткина.

— Ч-е-его⁈ — вырвалось одновременно у нас с напарником.

— Я ж говорила — Сёма, нам не поверят, — печально произнесла она.

— Да погодите вы! — попросил я. — Толком скажите, с чего вы решили, что вас грабил батька Махно?

— Потому что я его знаю. Видела как-то раз, вживую, в девятнадцатом… И супруг мой тоже тогда его видел.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Рома и вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул ему в ответ. Насколько мне было известно, ещё в 1921-м году остатки разгромленного воинства Махно с трудом смогли прорваться в Румынию, а оттуда уже попал в Польшу, сразу угодив в лагерь для интернированных лиц. В итоге он помер на чужбине в первой половине тридцатых, так и не побывав на родине, хотя однажды ему представился такой шанс: несколько чекистов похитили его в Данциге, чтобы отвезти в советское посольство в Берлине, однако Махно по дороге сбежал, на ходу выпрыгнув из автомобиля.

Другими словами, в Одессе 1923-го года ему точно нечего было делать или… или мы чего-то не знаем о нашей истории. Впрочем, я всё-таки склонялся к первой версии.

Уличный гоп-стоп как-то совсем не коррелировал с широтой и размахом души вождя анархистов. Как говорится, «Хоботов, это мелко»…

Парочка нэпманов скорее всего приняла за Нестора Махно кого-то другого.

Видя нашу реакцию, супруги разом приподнялись.