– Мужем.

– Простите, Лев Семёнович, но она вроде как вдова, – заметил я.

– Лидия тоже так думала несколько лет, – с горечью произнёс незваный гость. – Как видите, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличены.

– Как по Марк Твену, – хмыкнул я.

– Приятно иметь дело с начитанным большевиком.

– А я вот пока не определился насчёт вас и вашего визита. Даже не знаю: радоваться мне или печалиться. Разрешите, я включу свет?

– Прошу вас – не надо. Не хочу, чтобы нас увидели вместе.

– Вы кого-то боитесь?

– За себя я давно перестал бояться, а вот за Лиду – нет.

– Тогда я присяду.

– Разумеется, ведь вы хозяин, – с иронией отозвался Шакутин. – У меня всего лишь одна просьба: пожалуйста, обойдитесь без ваших милицейских штучек. Не тянитесь за револьвером, пожалуйста. Я всё равно буду быстрее. А чтобы узнать, какой из меня стрелок, вы можете слегка напрячь память и вспомнить вчерашнее.

Меня осенило.

– Постойте… так это вы вчера выступили в роли моего телохранителя?

– Пришлось. Кстати, оцените иронию: ведь это мне поручили вас убрать, однако вчера у меня ни с того, ни с сего появились конкуренты, – усмехнулся Шакутин. – Было забавно наблюдать, как вы петляли от них, словно заяц. Получил ни с чем не сравнимое удовольствие.

Я чуть не поперхнулся слюной. Уел меня, беляк, ничего не скажешь. Согласен, что выглядел в тот момент далеко не блестяще.

– Жить захочешь – не так раскорячишься, – нашёл я спасение в мудрой фразе из моего прошлого. – Итак, вы получили задание убить меня, но, почему-то вместо того, чтобы его выполнить – поступили с точностью наоборот. Интересно, почему?

– Всё просто, Георгий Олегович. Надоело прятаться. Я уже два месяца как приехал из Франции. Разыскал жену и убедился, что мы по-прежнему любим друг друга. Любовь Лиды многое значит для меня.

– Забрали бы её с собой во Францию, – заметил я.

– Во Францию… Дорогой мой, Георгий Олегович, поверьте – на чужбине для нас нет ничего хорошего. Таких, как я, используют для грязных делишек, а потом выкидывают за ненадобностью. Даже если бы мне удалось переправить Лиду с собой, далеко не факт, что ей бы там понравилось. Помыкавшись без жилья и работы, я быстро в этом убедился.

– Здесь тоже далеко не сахар.

– Георгий Олегович, что-то я не понимаю, кто из нас большевик?! Мне казалось, это вы должны агитировать меня за советскую власть… Да, я прекрасно вижу, что Россия далеко уже не та, какой была прежде. Здесь царит разруха и нищета, но мне почему-то кажется, что в скором времени всё переменится. Я ощущаю, что здесь плещется целый океан энергии чего-то нового, созидательного. И я уверен, что скоро к власти придёт новая формация большевиков, которые будут не ломать, а строить.

– Вы очень патетичны, Лев Семёнович, однако в умении предчувствовать вам не откажешь. Да, Россию ждут огромные перемены. Да, нас ждёт масштабный и трудный рывок. Но такой переход потребует много сил и жертв. И жертвой может стать любой из нас, – вздохнул я.

Ну не мог же я рассказывать ему о коллективизации и индустриализации, о том, как постепенно у руля страны встанут жёсткие прагматики-имперцы, как сами будут работать на износ и заставлять других сталинские наркомы, и сколько всего ещё придётся хлебнуть полной ложкой: и хорошего, и плохого…

Никто не мог гарантировать мне, что если дотяну до тридцатых (а при моей службе шансы на выживание не самые великие), то не попаду в жернова неизбежных интриг и чисток.