— Уж больно много его… С пуд поди, не меньше…

— Так себе почитай оптом возьмёшь, с другими поделишься! — в голосе мужчины сквозило веселье. — Бери, не прогадаешь.

— Всё равно, много для меня будет…

— Эх, что ж ты со мной, мать, делаешь! Давай я тебе ещё чуток скину — только всё, я в убыток торговать не могу. Уж пойми меня правильно.

Сначала я проигнорировал этот разговор, а потом вспомнил, что слышал от Овчинникова про парочку из молодого и старого, которые втюхивали доверчивым гражданам булыжники вместо сливочного масла и воду, вместо растительного.

Что если…

Я отодвинул занавес.

Манёвр не остался незамеченным. Мужчина — а на вид ему было с полтинник, не меньше, бросил в мою сторону подозрительный взгляд.

— Постоялец это мой, — улыбнулась женщина. — Я ж просила тише говорить… Получается, разбудили. Доброго утречка, Георгий!

— Спасибо, Евгения Марковна. И вам того же… Что тут у вас?

— Да вот, масла сливочного предлагают купить по дешёвке. Вот, образец, — женщина показала на кусок идеально жёлтого, пахнувшего орехами словно вологодское, масла. — А в телеге на улице здоровенный такой кусок лежит — мне не поднять… Я и думаю: брать масло или не брать?

— А чего ж не брать?! — сделал удивлённый вид я. — Отличное масло.

Торговец обрадовался.

— А я чего говорю? Первосортный товар! Такого ни в одном магазине не купишь?

— Евгения Марковна, весы у вас есть? — посмотрел я на хозяйку.

— А как же, голубчик. Чтоб у меня да не было!

— Готовьте их, а мы пока с… Как вас величать? — спросил я у торговца.

— Афанасием кличут, — представился он.

— Рад знакомству, Афанасий! В общем, мы с Афанасием на улицу за маслом сходим, в дом принесём, чтобы взвесить. Пошли?

— Пошли, — радостно сказал торговец.

По пути я быстро заскочил на кухню и захватил с собой большой хозяйственный нож. Афанасий заметил это, но спрашивать не стал.

На улице возле забора стояла обычная крестьянская телега, в ней сидел молодой парень интеллигентного вида — его бы переодеть, вылитый студент.

— Сынок мой, Стёпка! — представил Афанасий.

— Показывай своё масло, — попросил я.

Он откинул рогожу, под которой в промасленной бумаге лежал гигантского размера ком сливочного масла.

— Как тебе?

Я показал большой палец.

— Тогда что — в дом несём?

— Погоди.

Я поиграл перед глазами обоих торговцев ножиком, а потом, не дожидаясь пока они сообразят в чём дело, вонзил лезвие в масло. По идее оно должно было войти в него по самую рукоятку, но на полпути застопорилось, послышался скрежет.

Афанасий растерянно замигал.

Его сын оказался сообразительнее, миг и в руках у Стёпки появилась казачья нагайка — штука страшная, особенно, если ей уметь пользоваться.

Но я опередил парня, выдернув нож, подхватив Афанасия и приставив лезвие к его горлу.

— А ну — брось игрушку! — сурово рявкнул я на Степана.

— Брось сынку! Брось, — жалобно попросил его отец.

Судя по явному фамильному сходству, это и впрямь были папа с родной кровиночкой.

Дождавшись, когда парень бросит нагайку, я связал обоих верёвкой, найденной прямо на телеге.

— Кто ты такой, милчеловек? — спросил Афанасий. — Чего хочешь?

— Я — сотрудник угрозыска, а хочу только того, чтобы вы, жулики, получили по заслугам. Сейчас повезу вас в милицию.

Мошенники уловили мой решительный настрой и артачиться не стали.

Ошеломлённая Евгения Марковна вынесла мою одежду и оружие, я быстро оделся прямо на улице и в сопровождении толпы взбудораженных пацанов, сбежавшихся со всех концов улочки, на реквизированной у уголовной семейки подводе покатил на Лермонтовский переулок 10.