— Начальство тебе три дня отгулов дает, потому что операция была сложная, а ты показал себя хорошо.

— Он у меня молодец! — поддержала Валентина. — Только кто это ценит? В райотделе дни и ночи пахал — ни премий, ни отгулов. А в управлении, вишь, все по‑другому…

После третьей рюмки Валера действительно расслабился, и ужин прошел весело.

Об инциденте с галошами Ромов подробно рассказал Викентьеву, но тот, вопреки своему обыкновению анализировать мельчайшие фактики и вроде бы второстепенные детали, не придал значения происшедшему.

— Ты своими галошами кого хочешь доведешь! Ботинки на микропоре купить не можешь? Вчера получил сотню — как раз хватит! Или нам скинуться?

— Сотню я уже бабке отдал, — миролюбиво сказал Наполеон. — Она как получает деньги — верит, что я на стройке дежурю, а как потратит — снова не верит, до следующего раза.

Иван Алексеевич громко присосал челюсть, что он делал всегда, когда хотел продемонстрировать свою безвредность и доверие к собеседнику.

— А ты чего, Володя, со своей поругался? — проницательно спросил он и попал в точку.

На этот раз Лидка учинила такое, что Викентьева передергивало от одного воспоминания. Прямо ночью, дура! Он тоже завелся, да так, что готов был плюнуть на инструкции, служебную дисциплину, бдительность — все то, что сидело в каждой клеточке его тела, спинном мозгу, что составляло основу личности Железного Кулака, отдавшего службе более двух десятков лет, уже разжал зубы, чтобы открыть глаза этой идиотке, чтобы узнала, после чего она выкручивает мужу все нервы… Только рот открыл, а она завизжала истерически: «Хватит врать, ты все что угодно придумаешь, ты любое, любое нагородишь, как еще не догадался сказать, что бандитов своих по ночам расстреливаешь!» У него аж в глазах потемнело, еле‑еле руку сдержал, да в стену, со всего размаха, так кусок штукатурки и вывалил…

— Ни с кем я не ругался, — буркнул второй номер. — Работы много.

И, чтобы закончить разговор, подвел итог:

— Считаем, Попов нормально вошел в работу. Значит, обкатается.

Валера Попов полностью использовал все три дня отгула. Чувствовал себя нормально, об операции почти не вспоминал. Погуляли с женой по городу, сходили в кино, зашли в гости к приятелям. Валентина не могла нарадоваться на новую работу мужа, Валеру это коробило, отчего‑то делалось стыдно. Он понял, что никто и никогда не рассказывает своим близким об операциях «Финал», и Викентьев хорошо это знал, когда предлагал самому решить — стоит ли откровенничать с женой.

На работу Попов вышел с угрызениями совести — несделанная работа должна была лечь на Гальского.

Женьки на месте не было, судя по бумагам на столе, в прошедшие дни он тоже не работал. Попов просмотрел ответы на запросы, рассортировал накопившиеся документы. Ничего положительного.

Сергеев вошел бесшумно, как большая кошка. Сухо поздоровался, положил перед коллегой листок с записями.

— Когда мы возвращались из Степнянска, эту машину проверял на трассе какой‑то странный пост. Ни одна из служб его не выставляла, в дивизионе тоже ничего не знают. Викентьев рассмотрел сержанта — он похож на фигуранта «Трассы».

Попов прочел записку.

— Черная «Волга»… Наверное, она нас и обгоняла…

— Я вызвал водителя на пятнадцать. Займись.

— Чего такой хмурый? — улыбнулся Попов, но ответной улыбки не увидел.

— Женька заболел. Пошел в поликлинику, его сразу в онкологию. А сейчас Вера звонит, плачет… Надо ехать разбираться…

— Я с тобой.