Я кивнул.

— Отлично! Значит, просто веди себя хорошо и не забудь, ты должен произвести благоприятное впечатление на князя Григория. — И с угрозой в голосе добавила: — Вне зависимости от того, хочешь ты в военную академию или нет. Сегодня к тебе будет особо пристальное внимание всех гостей. То происшествие с Элеонорой Вулпес разлетелось уже по всей Славии, так что не опозорь нас. Все ясно?

Я снова кивнул. Спорить, в общем-то, было не о чем. Но опять же, я совсем не на это рассчитывал. В моем прошлом не было на бабушкиных именинах великого князя, как и не было всеобщего внимания к моей персоне. Тогда никто не знал еще о моем оборотничестве. И, естественно, еще не было письма от императора с приглашением в военную академию….

— Нам пора, гости уже собираются, — вырвала меня из размышлений бабушка.

— Подожди, — решился я все же озвучить ей свою проблему. — Мне нужно, чтобы ты взглянула своим ведьмовским глазом на кое-что.

Я уже собрался задрать рубаху, как бабка, словно бы и не слыша меня, резко распахнула дверь и на ходу бросила:

— Все дела потом, Ярик, нельзя заставлять ждать гостей, — и с удивительной для её возраста и комплекции прытью помчалась по коридору, так и оставив меня в гостиной с задранной рубашкой. Я опустил глаза на шрам. Контуры рисунка стали четкими и полностью почернели.

Глава 5

Дамы — благоухающие дорогими духами, разодетые в шелка, рюши и меха, мерно прохаживали по бальному залу парами, или сопровождая своих кавалеров; то останавливались, приветствую гостей и перекидываясь с ними ничего не значащими фразами, то сплетничали украдкой, нашептывая друг дружке на ухо. Почтенные господа собирались в круг, держа в руках бокалы с крепкими напитками и обсуждая что-то несомненно крайне важное. Молодые аристократки кокетливо стреляли глазками, а молодые аристократы так и кружили вокруг них, то приглашая на танец, то отвешивая дежурные комплименты.

Праздник был в самом разгаре, играла музыка, на сцене пели печальные песни о любви девушки ромалки, покачивались в такт их пёстрые юбки, бренчали увешанными декоративными монетами. И несмотря на музыку и обилие спиртного, публика выглядела скучающей, унылой, и как всегда, если бы не молодежь, можно бы и вовсе было решить, что здесь не праздник, а поминальный вечер.

Все эти празднества со скопищем надменных господ я не любил до зубного скрежета. Но по роду деятельности, а в основном из-за императора и его особого расположения ко мне, довольно часто приходилось посещать разного рода светские мероприятия.

Обычно я старался держаться в стороне и от шумной праздной толпы, и от унылых бесед о политике и деньгах. Откровенно скучая, стоял поближе к бару и настойчиво напивался, присматривая кого-нибудь из прекрасных особ, не слишком обремененных замужеством и моральными принципами. А напившись, выбирал кого-то из приглянувшихся дам и утаскивал в свои покои, или устраивал драку с тем, кто имел виды на эту особу раньше меня. Императору Михаилу Алексеевичу почему-то жутко нравилось, что я бью морды его поданным. Император вообще любил подобного рода зрелища. Открыто на публике он этого не показывал, не вмешивался в разборки, скрываясь под маской холодной отстранённости.

Зато на следующий день он обязательно норовил обсудить со мной произошедшее и посмеяться над этим. И в эти моменты император показывал себя настоящего, я видел, с каким азартным жаром он это обсуждает, с какой гордостью смотрит на меня. Вот только эта гордость едва ли могла мне польстить, потому что она скорее походила на гордость хозяина, чей бойцовским пес покусал ему на потеху зарвавшуюся соседскую шавку.