Идеи свои отец Иоанн всегда осуществлял быстро: чего тянуть? До вечерней молитвы еще достаточно времени. Вот сходит в лазарет, вольет в дуреху зелье, а там и службу во славу святой Ирины справить можно будет. Заодно попросить нужно, чтобы грядущая сняла с души грех, все же к вящей славе Творца пришлую травит и на благо всей обители.

   Решив поступить так, святой отец не стал медлить и тут же направился в лазарет в последний раз поглядеть на девку, изведшую столько его нервов.

   Девка кстати говоря, выглядела вполне себе бодро, будто и не хотел брат-лекарь над ней заупокойную читать. Томаса ругала на чем свет стоит, жаловалась, что голова болит, а так хоть сейчас к брату Марку на занятие. Брат-лекарь так вообще изумляется и беспрестанно Творца поминает. В суе. Но видать тут точно без Него не обошлось. Или без всеобщего врага. Ну не могла девка так быстро оклематься, не бывает такого.

   Вон и не такая бледная, и синяки почти сошли, да и глаза ясные, не больные. И как тол

   - Ну и как чувствуешь себя, чадо? - в конце концов решился заговорить с болящей пастырь, в глубине души надеясь на ее ответ "плохо".

   - По сравнению с Бубликовым неплохо, - буркнула себе под нос девица, скривив мордочку, которая за время пребывания в монастыре стала больше напоминать крысиную.

   - Что? - опешил от такого ответа настоятель.

   - В смысле могло быть гораздо хуже, - соизволила ответить понятно Ири, тяжело вздохнув. - А так... Все болит. И сильно. Томас - полнейшая бестолочь.

   Да, видно, не такая уж Томас и бестолочь. Помри эта дуреха - толк бы точно был, да еще какой!

   - Ничего, чадо, ты поспи и полегче станет, - ласково улыбнулся отец Иоанн, протягивая девушке стакан с сонным зельем, приготовленный для нее братом-лекарем. В стакан этот божий человек щедро добавил еще столько, что и на троих дюжих мужиков хватило бы.

   "Прости Творец мою душу грешную", - вздохнул про себя отец-настоятель, глядя, как ничего не заподозрившая девчонка проглатывает свое питье.

   Через несколько минут, которые отец Иоанн не отходил от Ири, она прикрыла враз помутневшие глаза и опустилась на кровать, погрузившись в сон, проснуться от которого ей было уже не суждено.

   "Покойся с миром".

ГЛАВА 3

   Как и предвещал отец-настоятель, выспалась я прекрасно, и даже не болело ничего. Я-то предполагала, что он просто мне лапшу на уши вешает, пытаясь спастись от моих оханий и жалоб.

   И все было бы прекрасно, но вот только... только проснулась я посреди храма, в каком-то ящике, подозрительно напоминающем гроб, а вокруг в полумраке раздавался бубнеж, подозрительно напоминающий молитву. И, кажется, заупокойную.

   Разумеется, мне тут же смертельно захотелось оборвать это скорбное мероприятие. Я ведь еще жива. И даже совершенно здорова. Меня не надо отпевать!

   С такими мыслями я подскочила в своем гробу.

   Чувствовала себя панночкой, на которую пялится Хома Брут. Вот только действующих лиц здесь было гораздо больше, чем у Гоголя, да и закончиться все могло с точностью наоборот. Я в гробу точно летать не умею, а братия меня от греха подальше может и насмерть забить.