А потом до моей светлой головы дошло.

   - Сколько, ты говоришь, я пролежала?! - воскликнула я, чувствуя, как внутри екает.

   - Три дня. И не дышала. Брат-лекарь едва не в припадке бился, пытаясь тебя поднять, но не получалось, - торжественно сообщил мне Томас. - Вот говорю тебя, без Его вмешательства здесь точно не могло обойтись. Ты ж мертвая была!

   Мертвая. В который раз. Восхитительно.

   - А может и не мертвая, - фыркнула я. - Может, просто спала так крепко. Такое иногда бывает - заснет человек, а его за мертвого принимают.

   Ну, может, я действительно в летаргический сон просто-напросто впала, а монахи и подумали, будто преставилась. Такие случаи сплошь и рядом происходят... Ну, правда ведь, десятки случаев было. Ходит человек, ходит, а потом - хлоп, и падает замертво. А потом просыпается. Помнится, в какой-то стороне даже каким-то хитрым образом протаскивали шнурок от колокольчика, чтобы если несостоявшийся покойник вдруг придет в себя, он смог бы сообщить о своим пробуждении, а не заживо гнить под землей.

   - Бывает... Только тебя слезами Святого Эдмунда проверяли, они-то живого никогда не пропустят!

   Упс. Видела я эти штучки у брата-лекаря. Кажется, даже какой-то волшебный камешек, который светится, если положить его на живого. Монах рассказывал, что этим камнем на поле боя проверяют павших и таким образом спасают многих воинов. Сама я такой занятной вещицы не видела, но местные в ее силу верят истово, как в Творца и явление грядущей святой. Или даже больше. Все же не первого, ни второй народные массы вживе не лицезрели, зато слезы Святого Эдмунда у каждого лекаря под рукой обязательно были и даже вполне сносно работали.

   - Может, слеза бракованная попалась? Ну как бы я мертвая встала, а? Даже и в храме. Я же из себя ничего и не представляю, верно? А рядом никого особо благочестивого, кроме отца Иоанна не было. Ну, так он же вроде мертвых не поднимает, так? - затараторила я.

   Ну не могла же я действительно три дня мертвой пролежать, так? Это ж вам не клиническая смерть! Как нас на уголовке учили: необратимые изменения в головном мозге. После такого никакая реанимация не поможет, а уж тем более какое-то чудо. А я вполне себе бодро хожу и даже мыслю. Следовательно, ничего с моим мозгом не произошло. Летаргия. Точно летаргия.

   - Так-то оно так, - не слишком-то убежденно буркнул мой несостоявшийся убийца. - Только слишком уж странно, Ири...

   - Что? - насторожилась я.

   - Да тебя, кажись, ничем не проймешь! Сперва с неба навернулась - и ничего, потом я тебя приложил - опять ничего, теперь вообще померла - так перед самыми похоронами встала! И снова ничего! Эх, жаль брат Марк жечь тебя отговорил...

   - Да ты рехнулся!!! - истошно завопила я, готовая залепить мерзавцу в глаз.

   И плевать, что я и кулак-то как следует сложить не сумею! С такой злостью точно получится.

   - Да ты чего, бесноватая?! - шагнул назад Томас. - Я ж только в том смысле, что проверить хорошо бы! Вдруг, ты и не горишь ко всему прочему!

   - Больной! - рявкнула я. - Случайно все это было! И сгорела бы я! За милую б душу сгорела!!!

   Высказавшись, я резко повернулась и потопала в обитель, тихо ругая под нос этого идиота. Экспериментатор недобитый, чтоб его приподняло и шлепнуло. Жечь меня, видите ли, нужно. Для проверки. Я ему, что, сейф несгораемый?!

   Меня колотило от потрясения, ноги кололи камешки и прочая ерундень, которой усеяна земля. Хорошо хоть битого стекла нет. Там, у себя, я не рисковала даже у бабушки по огороду босиком пройти, легко можно было напороться на осколок бутылки (привет от соседей-алкоголиков) или ржавый гвоздь.