— Ты очень красив сегодня, — сказала она. — Я тебя не достойна в этом старом платье.

Он пересек комнату на своем костыле и обнял ее. Щека его, коснувшаяся ее лица, была гладкой и чисто выбритой.

— Мы все это изменим через несколько дней, Лора. Мы купим тебе новые платья, и ты так же почувствуешь себя свободной от своих старых вещей, как я освободился от грязной формы.

Она знала, какой ненавидел свой мундир и войну, с ним связанную. Она не раз раздумывала о порыве, который заставил его пойти добровольцем, он так не подходил для армейской жизни. Вероятно, это была попытка убежать от горестной тоски.

— Я рад, что ты рано встаешь, — Продолжал он. — Маме это понравится. Может, спустимся вниз, там тепло?

Она сбросила шаль и сделала движение по направлению к двери, но он Задержал ее.

— Лора, ты будешь терпелива с моей матерью? С ней, знаешь ли, иногда трудно.

— Конечно, — заверила она его. — Я хочу ей понравиться. Я хочу, чтобы она мне понравилась.

Она ощутила в нем странное облегчение, как будто он боялся какого-нибудь бунта с ее стороны. В ней, правда, была независимая струнка, и он всякий раз замыкался, когда она проявлялась, но обычно люди любили и уважали ее. Если не спешить и проявить терпение, так же будет и с матерью Уэйда.

Он мягко продолжал:

— Если ты сможешь завоевать ее, мы будем жить в этом доме в мире. Лора, больше всего на свете я нуждаюсь в мире.

Она взяла его лицо в свои ладони и легко поцеловала. Она тоже хотела мира, поэтому собиралась сделать все, что было в ее власти, чтобы умилостивить старую леди и добиться ее расположения…

В холле она задержалась у двери Джемми. Слышно было, что кто-то там ходит, так что мальчик, должно быть, встал. Она хотела бы остановиться, но Уэйд шел дальше по коридору к лестнице.

— Я говорила с Джемми вчера вечером, — сказала она, когда они начали спускаться. — Он мне нравится, Уэйд. Он? прямолинейный и откровенный, но, кажется, одинокий малыш.

Уэйд снова странно взглянул на нее, и у нее появилось мимолетное впечатление, что его что-то тревожит в Джемми. Но тут они оказались у двери в гостиную его матери, и голос миссис Тайлер призвал их входить.

Волна теплого воздуха и аромат зимолюбки уже были знакомы, так же как и прямая фигура в черном, ждущая их в своем кресле у огня. В это утро на миссис Тайлер был белый кружевной чепец с лиловыми бантами, который казался немного неуместным при строгой суровости остального наряда. Вид этого чепца заставил Лору немного смягчиться по отношению к старой женщине. Если в миссис Тайлер, была искорка женского тщеславия, о возможности которой говорили чепец и ухоженные руки, вероятно, можно отыскать и нежную струнку, и способность к любви.

— Я все ждала, когда же вы сойдете вниз, — произнесла миссис Тайлер, хотя стрелки на каминных часах показывали всего лишь без десяти восемь. — Полагаю, ты хорошо спала, Лора?

— Думаю, я не пошевелилась за ночь ни разу, — ответила Лора. — А как вы спали?

Миссис Тайлер взялась за тяжелые деревянные колеса своего кресла.

— Я никогда и не надеюсь проспать больше нескольких часов.