— Понимаешь, амиго, — проникновенно продолжал белозубый, — вот если бы ты мне другом был или приятелем каким, тогда понятно, тогда твоя просьба считалась бы законной. А я тебя в первый… ну, скажем, во второй раз в жизни вижу. Поэтому — извини. И еще тебе кое-что скажу, — голос белозубого утратил проникновенность и зазвучал жестче, — может, вы тут терпил каких-нибудь и привыкли гнуть, но с нами такое не пройдет. Серьезно говорю, без обид. Если кто здесь на меня или братанов моих кисло дохнет… Я командирам или в прокуратуру стучать не буду. Я один звоночек сделаю… на гражданку. А уже оттуда прямо в командование округа звонок пойдет. И всю эту часть мигом раком поставят, всю целиком. И пойдете вы, господа старослужащие, всем лихим составом на дизель… — он сделал паузу, чтобы заглянуть в глаза Гусю. И договорил, уже мягко и с прежней улыбкой:

— Рекомендую принять к сведению, амиго. И, так сказать, проникнуться.

«Точно — мажор», — убедился в своем первоначальном предположении ошарашенный наглостью белозубого Саня Гусев. Гуманоид уже полностью вылетел из его головы. Теперь Гусь видел перед собой только этого нахально ухмыляющегося детину, до сих пор, очевидно, полагающего, что армейская и гражданская жизнь не очень различаются.

«Ну и упырей прислали… Вот борзота! Первый день как из карантина, а смотри-ка, — подумал, чуть оправившись от приступа изумления Гусь, — один впрямую связями угрожает, другой скалится, как псина голодная, третий… вообще Гуманоид…»

Рыхлого парня, в разговоре никак себя не проявившего, он в расчет не взял.

— У тебя все? — спросил «мажор».

Гусь неимоверным усилием воли заставил себя встряхнуться и начать соображать. Ему уже было ясно, что сейчас ловить тут нечего. Оставалось только удалиться, не потеряв достоинства. Но… до этого сделать еще кое-что. Так сказать, оставить финал разговора открытым…

— Тебя как звать, боец? — спросил «мажора» Саня.

— Александр Вениаминович Каверин, — внушительно выговорил «мажор», особенно упирая на отчество и фамилию, точно произнесение всего этого вслух должно было произвести какой-то определенный эффект.

— Тезки, значит, с тобой… Так вот, Александр Вениаминович, непросто тебе и твоим друзьям служить будет, — Гусь покачал головой и поцокал. — Ой, непросто…

— А ты не пугай, слышь! — гавкнул «пацан».

— А я и не пугаю. Говорю, как есть. В карантине — это одно было, а здесь — совсем другое. Со-овсем другое. Разговор этот мы не закончили. Договорим еще. В другом месте…

«Мажор» пожал плечами.

— Как скажешь… — проговорил он.

— Про Мансура слыхали? — понизив голос, спросил Гусь. — А, может, и видели его уже? Так вот, если я говорю: «моя личная просьба», то это все равно что «личная просьба Мансура». А что, я разве этого в самом начале не сказал? Ой, извиняюся, забыл…

«Пацан с окраины» заметно вздрогнул. «Мажор» Александр Вениаминович Каверин слегка втянул голову в плечи. Рыхлый так вообще раскрыл рот и присел. Только Гуманоид продолжал смотреть на Гуся со спокойным интересом. Так, наверно, умудренный опытом многолетних исследований ученый-зоолог смотрит на резвящуюся под прицелом его бинокля зверушку — такое сравнение пришло на ум Гусю. Ну да что с него взять, с Гуманоида…

— Придется Мансуру передать, что просьбу его вы не уважили, — добавил Саня, — а Мансур парень обидчивый…

Произнеся это, Саня Гусь повернулся и вразвалочку пошел прочь.