– Свобода заключённым!.. Освобождение невинных жертв!.. К чёрту Зааля, подайте нам губернатора, – выла толпа, махая красными флагами.

Через несколько минут в кабинет влетел расстроенный вице–губернатор.

– Князь, народ требует освобождения политических заключённых, особенно тех, которые задержаны по делу крестного хода. Кроме того, они настаивают, чтобы вы шли с ними вместе, чтобы приказать открыть тюрьму.

– За кого они меня считают? Чтоб я таскался с этим сбродом и уступил бы таким наглым требованиям освободить преступников, – ответил взбешенный князь.

– Я протелефонирую командиру казачьего полка, чтобы…

– Невозможно! Перерезаны все телефонные провода. Уступите, ваше сиятельство. Пусть лучше этих сумасбродов выпустят с вашего разрешения, чем допускать, чтобы народ силой ворвался в тюрьму, – убеждал фон Зааль.

Во время этих переговоров толпа всё возрастала. Невесть откуда появились ещё новые ватаги, и всё это явно возбуждённое скопище теснилось перед домом; задние напирали на передних, так что чугунная садовая решётка, не выдержав, рухнула, и толпа хлынула в сад, топча цветники и опрокидывая скамейки.

Квартира губернатора была на первом этаже, а в подвальном помещении находились кухни и людская; в сад выходили окна столовой и гостиной. Большие с кружевными занавесями окна привлекли сразу внимание этого сброда, а один из оборванцев вскарабкался даже на дерево.

– Однако, как богато живут эти прихвостни правительства, – кричал он. – Поглядите, товарищи!..

И с этими словами он запустил камнем в окно. Его примеру последовало ещё несколько человек, и пять, шесть окон были разбиты. Сначала они довольствовались бомбардировкой дома снаружи камнями и сучьями; но, затем, этого уж им показалось мало, и несколько наиболее смелых хулиганов. помогая друг другу, добрались до окон, влезли в комнаты и принялись грабить буфет и дорогие безделушки в гостиной. Может быть, грабёж принял бы большие размеры, не раздайся в ту минуту взрыв в саду. «Метальщик» ли выронил ручную бомбу или какой–нибудь озорник захотел, шутки ради, вызвать панику? Так или иначе, испуганная толпа отхлынула, а грабители, услыхав, кроме того ещё несколько выстрелов, спрыгнули в сад с добычей и скрылись в общей суматохе. Но этот переполох имел ещё и иное следствие. Совершенно неожиданно он привёл к желаемому фон Заалем концу его переговоров с губернатором, бывших до того безуспешными. Князь испугался за детей, когда услыхал взрыв и выстрелы.

– Вы хотите раздразнить толпу, чтобы она взорвала дом вместе с нашей семьей, – уговаривал его вице–губернатор. – Не лучше ли уступить и вашей властью освободить преступников, которых впоследствии можно будет ведь снова засадить.

Георгий Никитич решился, наконец, и сошёл вниз. Сначала он пробовал было говорить с народом, но его голос затерялся в общем гвалте, а его тотчас же схватили и потащили.

Он очутился во главе шайки, нёсшей красные флаги, и как пьяный, вопреки своей воли, шёл по дороге в тюрьму. Впрочем, если бы даже князь и замешкался, его всё равно повели бы насильно, таков был настоятельный приказ революционных главарей.

Пока всё это происходило, Арсений был на докладе у своего начальника. В это время вбежал адъютант с известием, что новый революционный бунт вспыхнул в городе.

Начальник гарнизона, решительный и честный генерал, любивший Родину, а потому нелюбимый высшим, пропитанным «либерализмом», начальством, всячески мешавшим свободе его действий, отдал тотчас же приказание своим адъютантам принять необходимые меры и сказал, что сам поедет в казармы наблюсти за порядком в войсках.

Арсению поручено было передать разные распоряжения командирам стоявших в городе драгунского и казачьего полков. Очутившись на улице, он с удивлением наблюдал происшедшую в городе перемену.